Падение редуцированных в древнерусском языке. Следствия падения редуцированных в древнерусском языке. Последствия падения редуцированных

Падение редуцированных и последствия этого процесса в истории языка Занятие «Школы юного филолога» МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Какие звуки в современном русском языке мы называем редуцированными, т.е. сокращёнными, ослабленными? Гласные О, Э, А в слабой (безударной) позиции В сильной позиции эти гласные не изменяют своего качества. Раньше в древнерусском языке были и до сих пор в церковно- славянском сохранились редуцированные Ъ (ер), Ь (ерь), которые обозначают очень сокращённые звуки О и А или Э и А после мягкого согласного. В 11 веке начинается процесс падения редуцированных звуков. МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Что это значит – «падение»? Куда они могли «упасть»? «Упали» – значит, перестали произноситься или изменили качество произношения, стали другими звуками. Сравним слова: Стол – столъ Утка – утъка Кто – къто Что – чьто Сон – сънъ День – дьнь В каких словах в современном русском языке Ъ и Ь не отображены на письме? На конце слова, между согласными МОУ "СОШ 13 с УИОП" Слабой считалась позиция Ъ и Ь, если дальше слог полного образования, то есть слог с гласной в сильной позиции.

А в какой позиции редуцированные Ъ и Ь стали произноситься как гласные полного образования О и Э? Сравним слова: Стол – столъ Утка – утъка Кто – къто Что – чьто Сон – сънъ День – дьнь В сильной позиции, то есть под ударением МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Вывод В живой речи славян в 11 веке в слабых позициях редуцированные гласные перестали произноситься и отображаться на письме В сильных позициях редуцированные превратились в гласные полного образования: Ъ – в О, Ь – в Э. МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Церковно-славянские книжники продолжали писать по- старому, хотя иногда делали ошибки под влиянием устной разговорной речи. В древнерусском языке падение Ъ и Ь произошло в 12 веке и очень сильно отразилось на фонетической системе русского языка. Этот процесс буквально преобразил всю фонетическую систему. МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Каковы же были последствия падения редуцированных? МОУ "СОШ 13 с УИОП" Понаблюдаем: КДЕЬГ Звуки К и Д оказались рядом, и звонкий Д оказал влияние на предшествующий глухой звук К. Произошло «уподобление» (ассимиляция) звука К звуку Д по звонкости, звук К стал звонким Г.

Потренируемся! Съдесь – здесь Съдоровъ – здоров Сънимати – снимать С процессом падения редуцированных связано и такое явление в современном русском языке, как чередование гласных звуков О и Э с нулём звука, например: сон – сна, день – дня. Гласные, которые исчезают при чередовании, мы называем беглыми. Беглыми в русском языке могут быть только бывшие редуцированные гласные Ъ и Ь, ныне буквы О и Е. МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Связь правописания слов с историей языка Какое правило русского языка связано с процессом падения редуцированных? Суффиксы ИК и ЕК существительных Почему ЕК пишется, если Е «убегает», как это правило связано с процессом падения редуцированных? Так как Ь перешло в Е, этот звук чередуется с нулём звука Вставьте пропущенные буквы в современные слова: Цветоч…к, горош…к, моточ…к, мешоч…к, звоноч…к, ключ…к, воробыш…к, внучо…к, местеч…к, рыбёш…к, братиш…к, вазоч…к, зверюш…к, перст…нь, пес…н, мороз…ц, владел…ц, младен…ц. МОУ "СОШ 13 с УИОП"
11 Сравните Посол – посол Посла – посола Послу – посолу Почему при склонении существительного посол (посланный, посланец) исчезает один гласный звук из основы? Почему в другом слове посол (засол), которое звучит так же, ударный О не «убегает» в косвенных падежах, где окончания у обоих слов одинаковые? МОУ "СОШ 13 с УИОП"

Проверь себя! Посол – посланник Посолъ – посол Посъла – посла Посълу – послу Посол – засол Посълъ – посол Посъла – посола Посълу - посолу МОУ "СОШ 13 с УИОП" Редуцированные безударные гласные «падали», исчезали, а под ударением не исчезали, наоборот, изменяли своё качество в более сильную сторону, превращаясь в гласные полного образования: ЕР – в О, ЕРЬ – в Э. Таким образом, в словах первой колонки редуцированный Ъ упал, так как был в безударном положении, а в словах второй колонки сохранился, перейдя в гласный полного образования О, так как стоял в ударном положении.

В результате падения редуцированных (прояснение в сильной позиции в гласные полного образования: [ъ] > [о], [ь] > [е] и исчезновение в слабой позиции, т.е. ъ и ь как самостоятельные фонемы в системе русского языка перестали существовать) произошла коренная перестройка всей фонетической системы русского языка.

В ряде случаев фонетический процесс падения редуцированных сыграл роль и в истории морфологической системы русского языка (например, в изменении фонетико-морфологического строения слова), и в истории лексического состава языка (затемнение этимологической структуры слова, разрыв связей исконно родственных слов).

I.Изменение слоговой структуры древнерусского языка и связанные с этим явления.

1. Утратил свою актуальность закон открытого слога (ср. до падения редуцированных в слове домъ было два открытых слога, после падения редуцированных данное слово стало односложным, при-

чем слог стал закрытым).

2. Появилось большое количество односложных слов (сон < сънъ, мир < миръ).

3. Потерял актуальность закон слогового сингармонизма: в одном слоге стали возможны звуки разной зоны (в слове лес после утраты конечного редуцированного в одном слоге оказались вторич но смягченный согласный, гласный переднего ряда и твердый согласный, что было несвойственно древнерусскому языку).

4. Появление новых грамматических форм и новых морфем – возникновение морфем без гласных звуков (корневые морфемы, приставки и суффиксы, нулевые окончания). Причем появление та-

кой морфемы, как нулевого окончания, стало признаком опреде ленных грамматических форм; оно выступает в современном рус ском языке в словах женского и мужского рода 2-ого и 3-его типов склонения, независимо от времени появления этих слов в языке (ср. не только день, но и комсомолец).

II.Образование беглых [о] и [е].

В зависимости от фонетического положения редуцированных возникло чередование [о] и [е] с [o]. Однако уже в древнерусском языке данное чередование можно встретить и в словах, где редуцированных не было (так, в словах ров – рва, лед – льда объясняется действием аналогии: беглые звуки появились на месте [о] и [е]) по аналогии со словами типа сънъ - съна, дьнь - дьня. В дальнейшем в современном русском языке данное чередование из фонетического явления

превратилось в морфологическое – в средство образования форм слов (флажок – флажка, комсомолец – комсомольца).

III. Возникновение новых групп согласных и их изменения.

1. Образование новых групп согласных, ранее отделенных друг от друга редуцированным в слабой позиции (ср. палъка > палка), т.е. появились разнообразные группы согласных, ранее ограничен-

ных в своей сочетаемости.

2. Ассимиляция звуков по глухости (ло[шк]а < ложька, пчела < бче ла < бъчела) – звонкости (изба < истба < истъба; в некоторых случаях результаты ассимиляции отражены в современной орфог-

рафии: трижды < тришды < тришьды и др.), по твердости – мягкости (красный < крас’ный < красьныи), по месту и способу образования, т. е. полное уподобление ([ж]еною < [жж]еною <

[зж]еною < [сж]еною < [съ ж]еною)

3. Диссимиляция представлена в русском языке в меньшей степени,чем ассимиляция. В основном она коснулась групп согласных “взрывной + взрывной” и “аффриката + носовой” (къто > кто >[хто] – исходно оба согласных взрывные, глухие; вместо взрыв ного появляется такой же глухой, заднеязычный, но отличаю щийся по способу образования). Под влиянием орфографии ре-

зультаты диссимиляции в целом утрачены (ср. лишь в произно шении прилагательных мягкий [м’ахк’ий], лёгкий [л’охк’ий]).

4. Оглушение звонких согласных в абсолютном конце слова (кръвь > [кроф’]).

5. Возникновение в результате падения напряженных редуцированных новых сочетаний согласных с [j] ([друз’jа], [колос’jа]).

6. Появление новых сочетаний [тл] и [дл] вследствие утраты редуцированного между этими согласными (ме[тл]а из ме[тьл]а).

7. Упрощение групп согласных, возникших после падения редуци рованных, путем выпадения одного из этих согласных (се[рц]е < се[рдц]е < сь[рдьц]е).

Другим путем освобождения от труднопроизносимых групп согласных было развитие слоговости сонорными с последующим изменением таких сонорных в сочетания с предшествующим глас-

ным, что вызвало появление еще одной категории слов с беглыми гласными (в словах огнь и угль, где после утраты редуцированного в конце слова возникли труднопроизносимое сочетание согласных;

сонорные становились слоговыми, дальнейшее изменение привело к возникновению гласного [о]: огонь, уголь. Подобный процесс развития слоговости широко известен и в формах Р.п. мн.ч. существительных с бывшими основами на *a и *o (ср. современное чередование земля – земель, стекло – стекол).

8. В определенных грамматических формах на конце слова отмеча ется отвердение губного cогласного [м’] > [м] (в форме 1-ого лица ед. ч. настоящего или простого будущего времени глаголов – емь

> ем, дамь > дам; в Т. пад. ед. ч. существительных м. и ср. р., прилагательных и неличных местоимений – новымь > новым, темь > тем; в М. пад. ед. ч. м. и ср. р. прилагательных и местоимений – новомь > новом, томь > том). Но данный процесс не охватывал все грамматические формы: ср. семь, восемь (в данном случае можно предположить, что мягкость конечного губного поддерживается формами косвенных падежей).

IV. Одним из важнейших следствий падения редуцированных является количественное изменение звуковой системы, причем количество гласных звуков уменьшилось, а количество согласных уве-

После падения редуцированных на восточнославянской почве развился звук [ф], исконно чуждый славянским языкам. Звук [в] губно-зубной, попадая в фонетическое положение конца слова, стано-

вится глухим: при образовании этого звука теряется голос и преобладание получает шум, что изменяет его в глухой [ф]. В такое положение звук [в] мог попасть только после падения редуцированных, т.к. до этого [в] не могло быть в абсолютном конце слова.

Падение редуцированных вызвало совершенно новое для древнерусского языка явление – наличие шумного согласного в абсолютном конце слова. В такой позиции произошло оглушение звонких шумных. Все это обусловило то, что в определенных фонетических положениях глухость – звонкость перестала играть фонематическую роль, т.к. слова, различающиеся глухими и звонкими со-

гласными, в таких положениях перестают быть противопоставленными друг другу (ср. древнерусские слова [прудъ] и [прутъ] в современном языке совпадают в одном звуковом комплексе [прут]).

VI. Полное освобождение твердости – мягкости согласных от позиционных условий.

Утрата слабых редуцированных вызвала процессы ассимиляции согласных по признаку твердости – мягкости (ть[мьн]ыи > те[м’н]ый > [т’омный]). После падения редуцированных на конце слов оказывались как твердые, так и мягкие согласные, причем в русском языке в определенной степени здесь развивался процесс отвердения мягких губных согласных звуков (в основном это касается одного губного согласного – [м]: ср. в форме 1-го лица ед.ч. настоящего времени от глагола

дати вместо [дамь] возникло [дам‘], а затем [дам] и т. д.).

Итак, в русском языке твердость – мягкость согласных приобрела полную независимость от позиционных условий: в результате падения редуцированных твердые и мягкие согласные перестали быть неразрывно связаны с качеством последующего гласного, освободив-

шись от этой зависимости в положении конца слова и перед согласными, возникла противопоставленность твердых и мягких согласных.

Последствия падения редуцированных

Падение редуцированных привело к перестройке звуковой системы древнерусского языка прежде всего потому, что оно прекратило действие основных закономерностей более древнего периода истории. В результате падения редуцированных утратили свою актуальность закон открытого слога и закон слогового сингармонизма.

Удлинение гласных [о] и [е]

Удлинение указанных гласных происходило перед слогом с утратившимся слабым редуцированным в результате действия закона возместительной долготы. Данный процесс нашёл отражение в памятниках со второй половины XII века на южнорусской территории. [e] дал [к] так называемый "новый ять" (шесть - шЂсть). [о] дал [ф] (отьце а - оотца). Часто перед [ф] развивался протетический в.

Некоторые диалекты сохранили различие между [о] и [ф], где последняя является самостоятельной фонемой, что можно считать маленькой победой гласных. Однако в литературном языке эти гласные совпали в фонеме [о].

Изменение [е] в [о]

Изменение происходило в положении после мягких согласных перед твёрдыми, причём при таком переходе мягкость предшествующего согласного сохранялась. Чаще это изменение проходило в позиции под ударением. Процесс начался в X веке, а окончательно завершился к концу XV века.

Данный процесс объясняется тем, что после падения редуцированных [е] оказался в закрытом слоге, который оканчивается на твёрдый согласный, и в результате регрессивного влияния [е] стал перемещаться.

При передвижке гласного согласный сохранил мягкость, получил позиционную независимость, однако именно твёрдый согласный способствовал изменению характера гласного. Из этого следует, согласный влияет на гласный, а не наоборот.

История Ђ

Буква ять долго сохранялась в написании, так как писцы слышали особый звук. Процесс изменения ять был очень длительным и осуществлялся с XII по XVIII века.

Для эпохи после падения редуцированных положение гласных между мягкими согласными не может считаться фонетически обусловленным: в этой позиции непередние гласные продвигаются вперёд, а передние становятся закрытыми, напряжёнными под воздействием как предшествующего, так и последующего согласного. Поэтому после падения редуцированных в положении между согласными [м] и [е] стали выступать в аллофоне [к]. В положении между мягкими согласными возникла нейтрализация [м] и [е], что вело к появлению смешения на письме букв, обозначающие эти фонемы. Так же трактуется смешение букв Ђ и и.

В связи с ослаблением произношения гласных в безударных слогах и отсюда потерей закрытости звук, выступавший на месте [м], рано совпал в произношении со звуком на месте [е] в положении без ударения, хотя одновременно эти две фонемы продолжали различаться в ударном слоге.

Таким образом, основным положением при решении вопроса о судьбе [м] является положение под ударением перед твёрдым согласным (бЂгать, дЂти).

В литературном русском языке, сложившемся на базе московского койне, древнерусская фонема [м] совпала с фонемой [е]. Исчезновение очередной гласной фонемы - шаг в сторону консонантизма, причём исчезновение обусловлено влиянием согласных на гласный.

История гласных [y] и [i] полного образования

До смягчения полумягких согласных гласные [y] и [i], противопоставленные по признаку переднего-непереднего образования, выступали в древнерусском языке как самостоятельные фонемы, функционируя в позиции после твёрдых согласных. После смягчения полумягких они, выступая соответственно только после твёрдых или только после мягких, оказались не противопоставленными друг другу как независимые фонологические единицы.

Падение редуцированных не привело к каким-либо внешним изменениям, но мягкие и твёрдые фонемы, оказавшиеся в абсолютном конце слова, свидетельствуют о том, что в формах типа коны - кони различаются не силлабемами, а [n] и , которые являются самостоятельными фонемами. В таком случае различие [y] и [i] полностью обусловлено твёрдостью-мягкостью [n].

После падения редуцированных [y] и [i] превратились в аллофоны одной фонемы. Объединение [y] и [i] в одной фонеме привело к уменьшению количества гласных фонем.

Редукция до нуля конечных гласных полного образования

Вслед за редуцированными гласные полного образования на конце слова также исчезают в определённых формах и словах.

Например, [u] в творительном падеже единственного числа женского рода имён существительных, прилагательных, местоимений, причастий (водою - водой, тою - той); [i] в инфинитиве (ходити - ходить), в императиве (сяди - сядь); [o] в местоимённых наречиях (вото - вот, тако - так) и др.

Даже гласные полного образования в некоторых случаях теряли свои прочные позиции, система гласных расшатывалась, консонантизм наступал.

Возникновение новых групп согласных и их изменения

Падение редуцированных привело к возможности появления согласных перед согласными, то есть к образованию разнообразных групп согласных, ранее ограниченных в своём составе.

Образование таких групп вызвало активизацию ситагматического закона сочетаемости глухих-звонких шумных с глухими-звонкими шумными, а также фонетические процессы влияния одних согласных на другие, что выразилось в различных процессах уподобления (ассимиляции) и расподобления (диссимиляции) звуков. Чаще ассимиляция и диссимиляция имели регрессивный характер

Ассимиляция по твёрдости-мягкости - результат падения редуцированных и вторичного смягчения полумягких. Данный процесс начался уже во второй половине XII века. Регрессивное смягчение (сътихати - с"тихать), регрессивное отвердение (темьныи - тёмный ). Стоит заметить, что отвердение охватывает не все согласные.

Ассимиляция по глухости-звонкости. Озвончение проходило раньше в XII - XIV веках и охватило весь древнерусский язык (събЂжалъ - ). Оглушение началось не ранее XIV века и охватило большую часть восточных славян (бъчела - пчела).

Процессы расподобления согласных в русском языке развивались меньше, чем процессы уподобления. В основном это коснулось групп согласных "взрывной + взрывной" или "аффриката + носовой" (къто - хто, чьто - [љґto]).

Согласные сохраняют свою независимость от гласных и воздействуют друг на друга, хотя раньше это была прерогатива гласных, но вместе с тем появление позиций нейтрализаций приводит уменьшению различительной способности согласных и снижает их роль.

Говоря о возникновении в русском языке в результате падения редуцированных различных групп согласных, следует отметить появление новых сочетаний с [j], исконно чуждым славянам. В итоге согласный под влиянием [j] смягчился и возникло такое произношение .

Вновь появились сочетания и (сЂдьло - сЂдло, метьла - метла).

С процессами, рассмотренными выше, связаны и явления упрощения групп согласных. Прежде всего, это коснулось тех случаев, когда образовалось сочетание трёх согласных; в этих случаях упрощение шло путём выпадения одного из этих согласных (сълньце - солнце - сонце).

Появление [f] и

После падения редуцированных на восточнославянской почве развился звук [f], но сначала лишь в определённом фонетическом положении. Иначе говоря, он возник в древнерусском языке как глухая разновидность фонемы [v], имеющей губно-зубной характер. Это означало, что возникла возможность появления звука [f] и в других положениях в слове, в частности в положении перед гласными звуками, то есть появились условия для развития в русском языке новой самостоятельной согласной фонемы. Наличие заимствованных [f] и облегчали приобретение фонологической самостоятельности [f].

Активизация действия синтагматического закона сочетаемости шумных обусловила не только расширение состава возможных групп согласных в русском языке, но и укрепление внутренних связей глухих и звонких шумных.

Синтагматический закон распределения глухих-звонких шумных согласных перед глухими-звонкими шумными и фонетический процесс оглушения звонких шумных в конце слов обусловили то, что в определённых фонетических позициях глухость-звонкость перестала играть фонематическую роль, ибо слова, различающиеся глухими и звонкими согласными, в этом случае перестают быть противопоставлены друг другу.

Именно эти явления свидетельствуют, что в русском языке возникла категория соотносительности согласных по признаку глухости-звонкости, возникли коррелятивные отношения между глухими и звонкими согласными.

Освобождение твёрдости-мягкости согласных от позиционных условий

Противопоставленность твёрдых и мягких согласных фонем в независимом фонетическом положении - на конце слова - обуславливает возможность трактовки твёрдых и мягких согласных, так же как самостоятельных фонем и в положении перед гласными.

В русском языке сложились закономерные отношения между твёрдыми и мягкими согласными. Возникли пары согласных по твёрдости-мягкости, состоящие из двух самостоятельных фонем, различающихся только по этому одному признаку [t] - , [f] - , [s] - и т.д.

Падения редуцированных в древнерусском языке – один из основных процессов, который привел к коренной перестройке звуковой системы древнерусского языка и приблизил ее к современному состоянию.

В научной и учебной литературе неоднократно высказывалось мнение о том, что между древнейшим состоянием звуковой системы русского языка и ее современным состоянием лежит падение редуцированных.

В фонетической системе падение редуцированных заключалось в том, что звуки [ь] и [ъ] перестали существовать как самостоятельные фонемы.

Изменение звуков [ъ] и [ь] зависело от их фонетической позиции. Если редуцированные [ъ] и [ь] находились в слабой фонетической позиции, то они постепенно утрачивались, если же [ъ] и [ь] находились в сильном положении, то редуцированные звуки вокализовались, т.е. прояснялись в гласные полного образования: [ъ] вокализовался (прояснился) в гласный полного образования [о], а редуцированный [ь] – в гласный [е].

Падение редуцированных не только коренным образом перестроило фонетическую систему, но и отразилось на всех уровнях древнерусского языка – фонетическом, лексическом, морфологическом (таблица 31).

Таблица 31 – Следствия падения редуцированных

Среди причин, вызвавших падение редуцированных, можно отметить следующие факты: 1) редуцированные звуки занимали особое положение в системе гласных древнерусского языка, [ъ] и [ь] могли находиться либо в сильной, либо в слабой позиции (в отличие от других гласных); 2) по своему качеству редуцированные, находящиеся в сильном положении, практически не отличались от гласных полного образования, ср. [ъ] и [о] – гласные заднего ряда среднего подъема, [ь] и [е] – гласные переднего ряда среднего подъема.

Процесс падения редуцированных находит свое отражение во всех славянских языках, но хронология и результаты данного процесса имеют свои отличия в разных славянских языках.

В древнерусском языке этот процесс наиболее активно проходил приблизительно во второй половине XII в. Однако можно сделать предположение, что в слабой позиции утрата редуцированных началось уже в XI в.. Так, в древнерусской надписи на Тьмутараканском камне 1068 г. встречается написание слова кн#зь без [ъ] после к.

Утрата редуцированных в слабой позиции, «вероятно, шла не одновременно в разных фонетических положениях. По мнению А. А. Шахматова (а также Л. П. Якубинского), эта утрата раньше всего осуществлялась в начальном первом предударном слоге: [къназь] > [кназь ], [съна] > [сна] и т.д Но, как видно, более ранняя утрата редуцированного была обусловлена еще и тем, что в ряде случаев слабый редуцированный в слове не был поддержан сильным в других формах этого же слова. Так, в слове [съна] слабый [ъ] мог держаться дольше, так как в имен. пад. [сънъ] он в корне был сильным (изменился позже в [о] - [сон])...

Кроме того, редуцированные рано исчезли в положении конца слова, где они были всегда в слабом положении. Однако их написание в этом положении сохранялось долгое время в силу того, что они указывали на границу слова при древнерусском слитном, без разделения на слова, письме, а позже обозначали твердость или мягкость предшествующего согласного. Написание [ъ] и [ь] на конце слова по традиции сохранялось вплоть до реформы 1917 года.

Судьба редуцированных [ы], [и]

Редуцированные гласные [ы], [и] в эпоху падения редуцированных также подверглись изменениям. В говорах, легших в основу великорусского языка, сильные [ы], [и] изменились в [о], [е]. В говорах, легших в основу украинского и белорусского языков, – в [ы], [и]. В русском языке произношение [о], [е], восходящих к редуцированным [ы], [и], сохранилось только под ударением.

Редуцированные [ы], [и], восходящие к [ъ] и [ь]:

1) в эпоху падения редуцированных изменились в [о], [е];

2) [о] сохраняется в ударном положении: молодъ-и → молодыи → молодои; ударная позиция с [е] отсутствует в русском языке;

3) в безударном (заударном) положении [о], [е] после развития качественной редукции изменяются в [ъ] и [ь]: новъ-и → новыи → новои → нов[ъ]и (новый); синь-и → синии → синеи → син[ь]и (синий); написание -ый, -ий обусловлено старославянской традицией (в старославянском языке редуцированные [ы], [и] изменились в [ы], [и]).

Редуцированные [ы], [и], восходящие к исконным [ы], [и]:

1) в эпоху падения редуцированных изменились в [о], [е] и сохранились в положении под ударением: *pejь → *pii → [пии] → пей (укр. пий); *mujQ → [мыиу] → мою (укр. мию);

2) в безударном положении редуцированные [ы], [и], восходящих к исконным [ы], [и], были утрачены: *pijQ → пью.

Лабиализация

Лабиализация – это процесс перехода гласного переднего ряда [е] в лабиализованный гласный непереднего ряда [о]. Процесс перехода [е] в [о] (приобретение признака лабиализованности) – специфичный восточнославянский процесс. Существуют три разновидности процесса лабиализации, которые протекают в разные исторические периоды, имеют разные причины и условия (таблица 32).

Таблица 32 – Лабиализация

Окончание таблицы 32 – Лабиализация

История звука [ě] (ять)

Звук [ě] (ять) в системе древнерусского языка был особой фонемой переднего ряда средневерхнего подъема. В разных восточнославянских диалектах звук [ě] (ять), вероятно, произносился по-разному: как гласный средневерхнего подъема и как дифтонг ие (ср., в старославянском языке [ě] – гласный нижнего подъема).

По своей этимологии [ě] (ять) – гласный двоякого происхождения:

1) [ě] (ять) монофтонгического происхождения восходит к *ē, который в результате количественно-качественных преобразований изменился в [ě] (ять).

2) [ě] (ять) дифтонгического происхождения восходит к дифтонгам *oi, *ai, которые в результате действия закона открытого слога изменились в [ě] (ять).

Гласный [ě] (ять) монофтонгического происхождения также наблюдается в неполногласных сочетаниях, унаследованных из старославянского языка. В этих сочетаниях [ě] (ять) восходит к *ĕ: tĕrt > trĕt > trēt > -рh-.

В результате исторического развития звук [ě] в некоторых говорах совпал по своему качеству со звуком [и]; в говорах, легших в основу литературного языка, [ě] постепенно совпадает с гласным [е] (в живом разговорном языке приблизительно концу XVII – началу XVIII века, в литературном языке – в XVIII веке); в ряде говоров [ě] (ять) сохранился как особый звук.

В современном литературном языке укрепился ряд слов с [и] на месте h: дитя, сидеть, мизинец, свидетель, ср. дhт#, сhдhти, мhзиньць, свhдhтель (таблицы 33, 34).

Таблица 33 – Перечень наиболее употребительных слов, в которых гласный е восходит к звуку [ě], обозначаемому буквой h

Таблица 34 – Перечень наиболее употребительных словообразовательных и морфологических категорий, в которых е восходит к звуку [ě] (h)

___________УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Том 157, кн. 5 Гуманитарные науки

УДК 811.161.1

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ В ДРЕВНЕРУССКОМ ЯЗЫКЕ: ХРОНОЛОГИЯ, ФОНОЛОГИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ, ОТРАЖЕНИЕ В ПАМЯТНИКАХ

М.Б. Попов

Аннотация

В статье рассматриваются некоторые дискуссионные вопросы относительной и абсолютной хронологии падения редуцированных гласных в древнерусских диалектах, а также особенности его фонологического механизма. Фонологическая теория и материал памятников письменности XII в. подтверждают гипотезу о фонологизации нового Ь до полной утраты слабого редуцированного гласного в следующем слоге. На основании противопоставления в рукописях XIII - XIV вв. написаний с е, о и ь, ъ развивается концепция сравнительно позднего (после изменения сильных редуцированных в [е] и [о]) исчезновения редуцированных гласных из системы фонем. Понятие абсолютно слабой позиции, весьма неоднозначно оцениваемое в палеорусистике, рассмотрено в контексте гипотезы В.М. Маркова о неорганических редуцированных как спусковом крючке падения редуцированных гласных.

Ключевые слова: древнерусский язык, историческая фонология, падение редуцированных гласных, абсолютно слабые позиции, книжное произношение, новый ять.

Падение редуцированных гласных не только привело к их исчезновению из системы фонем, но и затронуло основы звукового (и не только звукового) строя древних славянских языков. Предпосылки его были одинаковыми у различных славян, а вот утрата редуцированных гласных происходила уже в отдельных славянских языках и диалектах в разное время. Даже восточные славяне не представляли монолитного единства в отношении падения редуцированных гласных. Столь масштабное изменение требовало значительного времени для своего полного осуществления. В древнерусском языке оно - при максимально широком подходе -заняло период с конца XI по XIV в. включительно, пройдя несколько этапов.

Падение редуцированных гласных в древнерусском языке хорошо отражено на письме, поэтому состояние еров в датированных памятниках традиционно имеет первостепенное значение для определения времени, а в ряде случаев и места написания недатированных древнерусских рукописей, в том числе с широкой датировкой. Кроме того, то, что мы знаем о падении редуцированных в древнерусском языке благодаря наличию сравнительно большого числа древних памятников, может быть спроецировано на другие славянские языки, в которых падение редуцированных происходило раньше, а его начальные этапы недостаточно засвидетельствованы памятниками письменности.

М.Б. ПОПОВ

Несмотря на изученность истории редуцированных гласных в древнерусском языке, многие проблемы остаются дискуссионными. Ряд корректировок вносится по мере введения в научный оборот нового материала и появления теоретических решений, в значительной степени основанных на данных диахронической типологии. В статье рассматриваются некоторые из таких проблем.

Вопросы абсолютной и относительной хронологии падения редуцированных гласных всегда были в центре внимания палеорусистов, причём ряд гипотез, касающихся истории диалектного членения древнерусского языка, прямо выводится из того, что падение редуцированных в его диалектах происходило неодновременно. Ярким примером может служить гипотеза Н.С. Трубецкого о связи русско-украинских диалектных различий с разновременностью прохождения падения редуцированных на севере и юге древнерусской территории . Гипотеза Трубецкого находится в прямой зависимости от вывода А.А. Шахматова о том, что в южных говорах древнерусского языка редуцированные гласные утратились на век раньше (середина XII в.), чем в северных (середина XIII в.) . В свою очередь выводы Шахматова основывались на материале древних памятников письменности. В частности, он опирался на состояние еров в южном (галицко-волынском) ДЕ11641 и в северных новгородских грамотах 60-70-х годов Х в. и РП1282, которые в полном объёме отражали не только утрату слабых (у Шахматова, «полукратких глухих»), но и изменение сильных («кратких глухих») редуцированных. ДЕ1164, действительно, является самой ранней (хотя и не самой типичной для своего времени) крупной датированной рукописью, в которой очень последовательно отражено прояснение сильных редуцированных. Ни Мст, ни ГЕ1144 - южнодревнерусские памятники первой половины XII в. - ещё не отражают прояснения сильных редуцированных. Кроме того, ДЕ1164 является не только древнейшим памятником, отражающим полномасштабное прояснение сильных редуцированных, но и самой ранней датированной рукописью, фиксирующей новый Ъ. К тому же времени фактически относится Евф1161, где немало пропусков слабых еров (например, кто, кнлзь, вЪчнЦЮ, спаса, црькви), но нет ни одного написания, отражающего прояснение сильного редуцированного (чьстьныи, чьстьногс, крьстъ; ср. также отсутствие прояснения в корнях типа *tbrt, в которых [ь] перед плавным был сильным и которые переданы «по-старославянски»: дрьзнеть, црькви), причём в памятнике хорошо представлен новый Ъ (камЪньгс, нЪ изнесЪть, изнесЪть, игоумЪньд). ДЕ1164, последовательно передающее новый Ъ и изменение редуцированных не только в слабой, но и в сильной позиции, всегда рассматривалось как памятник, материал которого хорошо согласуется с традиционной гипотезой о заместительном продлении гласного в новых закрытых слогах (перед утраченным слабым редуцированным следующего слога), выдвинутой ещё Ф. Миклошичем в середине XIX в. и принятой А.А. Потебней и другими учёными. А.И. Соболевский, обнаруживший новый Ъ в галицко-волынских рукописях XII - XIV вв., также рассматривал его как результат удлинения [е], который ничем кроме длительности не отличался от [е] . *

Согласно гипотезе, до сих пор преобладающей в палеорусистике, после утраты слабых редуцированных в новых закрытых слогах происходило не только заместительное удлинение гласных [е] и [о], которые значительно позднее давали в украинском [i] (возможно, через промежуточную стадию дифтонгов), но и прояснение сильных редуцированных в [е] и [о]. Впрочем, параллелизм прояснения сильных редуцированных и появления нового Ъ не вполне согласуется с данными Евф1161. Уже А.И. Томсон, критически оценивая теорию заместительного продления с общефонетических позиций, указывал, что гласные в закрытых слогах обычно короче, чем в открытых, поэтому если удлинение и имелось в древнеукраинском языке, то оно должно было происходить в условиях существования слабых редуцированных в следующем слоге . С фонологических же позиций убедительная критика теории заместительного продления содержится в работах Ю.В. Шевелева и П. Гарда . Альтернативный (и более убедительный, на наш взгляд) подход исходит из того, что [е] и [е] различались по подъёму, а не по количеству; соответственно, [е] переходил в [е] вследствие повышения подъёма под влиянием слабого [ь], который, как и [е], был гласным средневерхнего подъёма . Независимо от того, какой признак [ь] вызвал изменение [е] > [е], новый [е] должен был фонологизоваться до утраты слабого [ь] (возможно, непосредственно перед этим), так как после его утраты перестали бы существовать и условия, вызывавшие удлинение и/или сужение [е], превращающее его в [е].

Таким образом, теоретически можно предположить возможность существования памятников с новым Ъ, которые не отражали бы утраты неконечных слабых редуцированных. Мы располагаем, по крайней мере, одним таким памятником - СуздЗм, палеографически датируемым XII в. (или даже его первой половиной). Если более древняя датировка верна, то это самый ранний памятник с новым Ъ. Как показало детальное исследование весьма необычной, но довольно последовательной графико-орфографической системы СуздЗм, новый ять в нём обозначается буквой Ъ (ср.: ееЪсьскЪе вместо ееесьскЪи, дъчЪриео вместо дъчерию), а все как слабые, так и сильные еры сохраняются (ср.: ееЪсьскЪе, мирьные, въ мирЪ, дъчЪриео, сънъ и др. ). Кроме того, при последовательном сохранении слабых и сильных еров в СуздЗм буквами ь и ъ обозначаются не только [ь] и [ъ], но и [е] и [о] (например, рабъма вместо рабома, пъмъзи вместо помози, крьсть вместо крьсте, хрьщьнии вместо хрьщении, нарьчьныма вместо нареченыма и др.). Наряду с новым Ъ в памятнике отражается новое о галицко-волынского типа. Различие между новым Ъ и новым о заключается в том, что в первом случае [е] в позиции перед слабым [ь] совпадает с уже существующей фонемой [е] и соответственно обозначается буквой Ъ, а во втором - [о] даёт новую фонему [о], для которой в алфавите, естественно, не было предусмотрено особой буквы. Для обозначения [о] в СуздЗм используется о (например, своима, отрокъ, гьорьгиео вместо георьгию, живоътьные), а для старого [о] - ъ. Видимо, в СуздЗм представлена графическая система, которая сформировалась после возникновения новых Ъ и о, но до утраты слабых редуцированных следующего слога и прояснения сильных в [е] и [о]. Из двух альтернативных решений - обозначать на письме различие между [е], [о] и [е], [о], пожертвовав различением [е], [о] и [ь], [ъ], или, наоборот, сохранить различение

М.Б. ПОПОВ

[е], [о] и [ь], [ъ], игнорируя новое противопоставление, - в условиях начавшегося падения редуцированных гласных было выбрано первое. Таким образом, СуздЗм отражает такое состояние звуковой системы галицко-волынского говора, когда фонологическое изменение - появление новых [е] и [о] - уже осуществилось (так как на письме отражаются только фонологические различия), а условие, вызвавшее его, - наличие слабого редуцированного в следующем слоге - ещё сохранялось.

Возвращаясь к вопросу о разном времени падения редуцированных гласных на юге и севере Руси, отметим, что уже во времена А.А. Шахматова были известны древнерусские письменные памятники, которые противоречили его гипотезе об утрате редуцированных в новгородском диалекте только во второй половине XIII в. Так, в ВарлХут сильные редуцированные проясняются (например, за волховомъ, на волхевьци, корь, волмина при съ двЪма, рьль, пожьнь и др.), причём в трёх случаях из пяти о на месте ера пишется в корнях типа *tbrt, которые, по мнению Шахматова, наиболее убедительно доказывают переход [ь] и [ъ] в [е] и [о] в языке писца, так как здесь невозможно предполагать воздействия церковнославянской орфографии.

С точки зрения отражения редуцированных гласных одной из загадочных древнерусских рукописей долгое время было Мил. До последнего времени оно на основании нелингвистических данных косвенно датировалось 1215 г. (в лучшем случае - конец XII в.). По состоянию еров, даже с учётом его новгородского происхождения, Мил примыкало, скорее, к памятникам XI - начала XII в., чем к памятникам начала XIII в., так как в нём практически отсутствуют написания, отражающие прояснение редуцированных, а количество пропусков слабых еров ограничивается типичными для начала XII в. случаями. В Мил написания с е и о на месте [ь] и [ъ] в сильной позиции отмечены только формами: скрьжеть sic! 24в, 34б-в, 35а, 64в (постоянно с ь на конце), смоковь 104б, смоковьница 154в (дважды), -цю 119а, 127б (-цоу), 127в (дважды), 142в, 154б, w смоковьница 133б, 157а, смоковьничьское 154в и токмо 154в . Написания с е и о, несомненно, проникли в Мил из южнославянского протографа. И.А. Фалёв приводил материал Мил в качестве наиболее убедительного свидетельства того, что полностью падение редуцированных гласных в северных древнерусских говорах осуществилось лишь в первой половине XIII в., поскольку в этом памятнике отсутствуют примеры прояснения редуцированных в корнях типа *tbrt . Недавнее исследование Г.А. Молькова подтверждает отсутствие в Мил написаний с прояснением редуцированного гласного в таких корнях . Эту загадку Мил в настоящее время можно считать разрешённой благодаря усилиям ряда исследователей, которые убедительно доказали, что рукопись на целый век старше, чем традиционно считалось .

Хотя исследование новгородских берестяных грамот внесло некоторые уточнения в наши представления о хронологи падения редуцированных гласных (естественно, в сторону удревнения), в целом материал берестяных грамот подтверждает традиционную точку зрения, что активный процесс утраты слабых редуцированных в новгородском диалекте происходил в течение всего XII в., начавшись со второй четверти XII в. и завершившись к XIII в. Что касается перехода сильных редуцированных в [е] и [о], то он начался во второй половине XII в. и в целом завершился ко второй четверти XIII в. (см., например, ).

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

Значение берестяных грамот для понимания падения редуцированных гласных очевидно: мы имеем материал в наименьшей степени, насколько это возможно, зависимый от церковнославянского влияния (в частности, от южнославянских протографов), который к тому же представлен как корпус с XI до XV в., то есть на протяжении всего (хотя и неравномерно по векам) периода, в рамках которого проходило падение редуцированных гласных в его широком понимании. Однако очевидны и недостатки берестяных грамот как источника в отношении редуцированных гласных. Во-первых, небольшой объём и специфика текстов часто не даёт необходимого материала для статистической обработки и сопоставления с данными книжных памятников; во-вторых, новгородский «уклон» в корпусе грамот не позволяет сопоставить однородные данные, относящиеся к разным диалектам, в частности, север и юг Руси; и, в-третьих, наличие так называемой бытовой (неполноразличительной) графической системы письма, для которой характерны различные типы неэтимологического употребления букв ъ/о и ь/е/Ъ, конечно, затрудняет фонетическую расшифровку, тем более что большинство грамот с таким смешением приходится на XII - XIII вв., то есть именно на тот период, когда происходит активный переход сильных редуцированных в [е] и [о].

Долгое время историки русского языка пытались обнаружить фонетическую подоплёку смешения ъ/о, ь/е/Ъ в памятниках древнерусской письменности (не только в берестяных грамотах). А.А. Шахматов видел в нём явление графическое, но считал, что оно вызвано прояснением сильных редуцированных гласных в древнерусском языке . Г.К. Голоскевич, исследовавший ЕЕ1283, в котором достаточно выпукло представлено такое смешение (особенно в приписке писца Евсевия), тоже интерпретирует его как графический приём, возникший «под влиянием, с одной стороны, живого языка, в котором сильные ъ и ь перешли в о и е, а с другой - под влиянием традиционной графики, по которой писались ъ и ь там, где в живой речи уже произносились о и е» . При этом он понимал, что речь идёт не об механических, бессознательных ошибках писца, а о графическом приёме. Дальнейшие исследования подтвердили, что различные типы мены букв ъ/о, ь/е/Ъ в памятниках, подобных Смол1229, или в ряде берестяных грамот нельзя трактовать как ошибки писцов, поскольку они проводятся как графический приём на фоне почти безукоризненной в других отношениях орфографии. Однако написания со смешением ъ/о, ь/е/Ъ в книжных памятниках, в которых они выступают как отклонение от нормы, в принципе, могут рассматриваться как ошибки, даже если они вызваны интерференцией бытовой графической системы.

Итак, традиционно смешение ъ/о, ь/е трактовалось как графическое явление, обусловленное прояснением сильных редуцированных гласных в древнерусском языке. Однако такому объяснению противоречит тот факт, что подобное смешение засвидетельствовано уже памятниками первой половины XI в., в то время как изменение редуцированных в сильной позиции относится к значительно более позднему времени - не ранее середины - второй половины XII в. Видимо, древнейшим текстом со смешением ъ/о, точнее с одной из разновидностей такого смешения (употреблением о вместо ъ), является надпись на новгородском деревянном цилиндре, датируемом первой половиной XI в.: мечьничь лазорево

М.Б. ПОПОВ

мЪхо. Таким образом, возникновение бытовой графической системы невозможно считать результатом древнерусского изменения сильных редуцированных гласных в [е] и [o].

В настоящее время большинство историков русского языка признаёт, что смешение букв ъ/о, ь/е/Ъ в памятниках XI - XIII вв. - явление графическое и не отражает какого бы то ни было древнерусского фонетического изменения. Вывод о чисто графическом характере смешения ъ/о, ь/е/Ъ имеет некоторые важные побочные следствия для исторической фонетики русского языка. Так, было несколько дискредитировано давно господствовавшее мнение, что смешение ь/е/Ъ в Смол1229 отражает переход [е] > [е] в древнесмоленском диалекте. Если в новгородских берестяных грамотах такое смешение не может указывать на переход [е] в [е], так как в новгородском диалекте фонема <е> изменилась в [i], а не в [е], то и похожее смешение ъ/о, ь/е/Ъ в Смол1229 тоже может трактоваться как чисто графическая особенность письма, а не указание на переход [е] > [е]. Из того, что Смол1229 отражает переход [е] > [е], делался вывод не только об отсутствии в древнесмоленском диалекте начала XIII в. фонемы <е>, но и фонемы <о> ([о] закрытое), что теперь тоже может быть поставлено под сомнение.

Однако признание того, что смешение ъ/о, ь/е в древнерусских памятниках - явление графическое, не снимает вопроса о его генезисе. Поэтому возникли другие гипотезы происхождения бытовой графической системы. Одна из них подробно разработана А.А. Зализняком и получила в последнее время широкое распространение. Это остроумное объяснение смешения ъ/о, ь/е в берестяных грамотах опирается на две другие гипотезы. Прежде всего, это гипотеза А.А. Шахматова о существовании в XI - XIII вв. особого церковного произношения еров , поддержанная Н.Н. Дурново и позднее развитая Б.А. Успенским . Согласно этой гипотезе русские книжники в XI - XII вв. читали независимо от сильной или слабой позиции редуцированного гласного букву ь как [е], а ъ как [о] ( къто, чьто, дьнь, сънъ). По мысли Шахматова, такое произношение возникло вследствие контактов первых русских книжников с их учителями - южнославянскими книжниками, в языке которых уже произошло падение редуцированных гласных как в слабой, так и в сильной позиции. Но для объяснения генезиса бытовой графической системы этой гипотезы было бы недостаточно. Ещё одним звеном в объяснении А.А. Зализняка стало предположение, что в Древней Руси было распространено обучение книжному чтению без обучения книжному письму. Грамотеи, освоившие правила книжного чтения, при котором е (=[е]) и ь (=[е]), как о (=[о]) и ъ (=[о]), читались одинаково, но не усвоившие правил книжной орфографии, требовавшей различать е (=[е]) и ь (=[ь]), как о (=[о]) и ъ (=[ъ]), переносили на письмо тождество букв ь/е, ъ/о и породили таким образом бытовую графическую систему. Однако идея Шахматова и его последователей о церковном («литургическом», «книжном») произношении, несмотря на её распространённость, разделяется далеко не всеми историками русского языка. Недавно глубокую и всестороннюю критику этой гипотезы именно в связи 2

2 Впрочем, и сам А.А. Зализняк признаёт, что «чистое обучение чтению, без всяких элементов обучению письму, является всё же скорее удобным конструктом, упрощающим описание основных особенностей ситуации, нежели полной реальностью» .

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

с происхождением графической системы со смешением ь/е, ъ/о дал И.М. Ладыженский .

Любопытно, что после объяснения бытовой графической системы существованием книжного произношения еров сама бытовая система стала рассматриваться как подтверждение гипотезы Шахматова о церковном произношении. Но если до открытия бытовой системы смешение ь/е, ъ/о в книжных памятниках являлось основным аргументом в пользу гипотезы церковного произношения, то теперь, когда само такое смешение в книжных памятниках стало рассматриваться как вкрапления бытовой системы, наличие в книжных памятниках смешения ь/е, ъ/о уже не может служить основанием для гипотезы церковного произношения. Круг замкнулся, и гипотеза книжного чтения ь и ъ повисает в воздухе. В самой гипотезе об особом книжном чтении еров в XI - XII вв. наиболее уязвимым местом является, на наш взгляд, то, что отражение такого чтения на письме «в принципе не допускалось церковнославянской орфографической нормой» . Шахматов и его современные последователи, с одной стороны, предполагают резкое расхождение между книжным и разговорным произношением, а с другой - исходят из того, что книжная письменная норма (орфография) совершенно не считалась с книжным же произношением (орфоэпией), а ориентировалась на произношение разговорное. Это имело место в ситуации, когда написания южнославянских протографов, переписываемых древнерусскими писцами, отнюдь не соответствовали разговорному произношению восточных славян, в котором редуцированные гласные сохранялись. Таким образом, древнерусская книжная орфографическая норма противоречила как древнерусскому книжному произношению, так и орфографической норме южнославянских памятников, но соответствовала живому древнерусскому произношению. Вся эта конструкция маловероятна, хотя теоретически, наверное, возможна.

Представляется, что нет необходимости постулировать особое книжное чтение еров в XI - XII вв., по крайней мере, столь кардинально отличающееся и от их разговорного произношения, и от их передачи в книжном письме, как в целом, так и для объяснения генезиса бытовой графической системы. При этом вывести бытовую графическую систему из прояснения сильных редуцированных гласных на древнерусской почве и его отражения на письме нельзя, если согласиться с принятой в современной палеорусистике хронологией падения редуцированных у восточных славян. А вот связать возникновение такой графической системы с более ранним завершением падения редуцированных гласных у южных славян и отражением его результатов в переписываемых древнерусскими писцами памятниках, как это предлагает И.М. Ладыженский, представляется совершенно естественным. Именно в конце Х - первой половине XI в., то есть на раннем этапе усвоения славянской письменности восточнославянскими книжниками, в условиях расхождения фонологической системы древнерусского языка и южнославянской орфографии в части передачи [ь] - [е] и [ъ] - [о] могли быть заложены основы так называемой бытовой (неполноразличительной) графической системы.

Возражая против того, что смешение букв ь/е, ъ/о в сильной позиции редуцированного гласного (ср. параллелизм написаний типа дьнь = день, сънъ = сонъ) могло вызвать и смешение ь/е, ъ/о в слабой позиции, А.А. Зализняк отмечает, что «безразличное употребление двух букв, ограниченное определённой позицией

М.Б. ПОПОВ

(или определённым классом словоформ), никоим образом не вызывает всеобщего (не зависящего от позиции) смешения этих букв: иначе говоря, отнюдь не происходит забвения того факта, что они соотносятся с разными фонемами» . Но он говорит о древнерусской ситуации уже после прояснения сильных редуцированных, поэтому ни о какой «определённой позиции» (слабой или сильной позиции редуцированных гласных) речи идти не может, так как <ь> и <ъ> как самостоятельных фонем к этому времени уже нет. «Всеобщее» же (то есть и в сильной, и в слабой позициях) смешение в такой ситуации совершенно естественно может быть вызвано тем, что в большом количестве авторитетных рукописей второй половины XII - первой половины XIII в. ь фактически может обозначать «ноль звука» (после мягкого) и [е], а ъ - «ноль звука» (после твёрдого) и [о]. Соответственно, «правильные» написания, как дьнь = день, дьне сь = дьне сь, сънъ = сонъ, съно тъ = съно тъ, вполне могли бы спровоцировать и такие свойственные бытовой графической системе написания типа дене = дьне, соно = съно, медо = мьдъ = мьдо, домо = дъмъ и т. п. Однако теперь (прежде всего благодаря исследованиям А.А. Зализняка) мы знаем, что графические системы со смешением ь/е, ъ/о возникли до падения редуцированных гласных в древнерусском языке, но после падения и прояснения редуцированных гласных в древнемакедонских говорах, отразившихся в старославянских памятниках. Поэтому описанную выше ситуацию можно перенести в раннедревнерусский период первой половины XI в. с той поправкой, что в языке восточнославянских книжников редуцированные гласные [ь] и [ъ] ещё существовали как самостоятельные фонемы, а в качестве авторитетных рукописей выступали старославянские рукописи с отражением результатов падения редуцированных гласных. Восточнославянский книжник видит в южнославянском оригинале написания типа дьнь = день, сънъ = сонъ и выводит из них графическую систему, в которой ь и е могут обозначать как [ь], так и [е], а ъ и о - как [ъ], так и [о] его собственного произношения. Подчеркнём, что и в системе до падения редуцированных гласных смешение ь/е, ъ/о должно было обязательно затронуть как сильные, так и слабые позиции. Для носителя языка никаких «слабых» и «сильных» позиций не существовало, так как аллофонные различия не осознаются и на письме не отражаются. Сильные и слабые редуцированные были аллофонами одной фонемы - <ь> или <ъ>3. Соответственно, если писец по каким-то причинам поставил знак равенства между буквами ь=е, ъ=о, то он может писать не только сънъ = сонъ, дьнь = день, конь = кънь, но и къндзь = кондзе, конь = коне = кънь = къне.

Таким образом, формирование неполноразличительной графической системы не было прямо связано ни с падением редуцированных гласных в древнерусском языке, ни, видимо, с существованием в XI в. гипотетического «церковного» («книжного») произношения, а имело графико-орфографическую природу. Поскольку в основе любого графико-орфографического явления так или иначе лежит система фонем данного языка, то и в данном случае толчком к развитию графической системы со смешением е/ь, ъ/о послужило различие

3 Это, впрочем, не значит, что в какой-то момент ещё до падения редуцированных гласных, возможно, в конце XI в., сильные и слабые стали разными фонемами, но к этому времени неполноразличительные графические системы, судя по всему, уже сформировались.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

между фонологической системой восточнославянских говоров до падения редуцированных гласных и фонологической системой древнемакедонских говоров после падения редуцированных гласных, отразившейся в церковнославянских памятниках, переписывавшихся на Руси в конце Х - первой половине XI в.

С вопросами хронологии тесно связана проблема механизма падения редуцированных гласных, специфика которого определяется тем, что оно включает в себя относительно самостоятельные фонологические изменения: элизию слабых и «прояснение» сильных, а значит и два различных механизма изменения. Памятники письменности однозначно указывают, что сначала редуцированные гласные утрачивались в слабых позициях, а затем изменялись в сильных позициях. При этом если выпадение слабых редуцированных - процесс очень длительный, в значительной степени фонетически и морфонологически обусловленный, то переход сильных редуцированных в [е] и [о], видимо, осуществлялся быстрее, хотя бы потому что он в известном смысле вклинивается в процесс ликвидации слабых редуцированных гласных: постепенная утрата слабых редуцированных начинается задолго до прояснения сильных и заканчивается позднее окончательного перехода последних в [е] и [о]. Таким образом, завершение выпадения слабых редуцированных гласных происходило уже в условиях прояснившихся в [е] и [о] сильных редуцированных. Для понимания механизма изменения существенно, что переход сильных редуцированных гласных с гласными [е] и [о] связан не столько с исчезновением слабых редуцированных гласных, сколько с процессами, происходившими в системе древнерусского вокализма, в первую очередь, с появлением фонемы <о> ([о] закрытое) галицко-волынского (параллельно с развитием нового [е]) или великорусского типа.

Когда говорят, что сначала исчезали слабые редуцированные гласные, а потом прояснялись сильные, это верно лишь отчасти. Материалы памятников XII -XIII вв. не позволяют реконструировать такой этап изменения, когда только сильные редуцированные гласные фонологически противопоставлены другим гласным. Поскольку до конца прояснения сильных редуцированных гласных утратились не все слабые, а лишь те, которые находились в благоприятных с точки зрения консонантного окружения фонетических условиях (то есть в более или менее «простых» группах согласных), в древнерусском языке (по диалектам с конца XII до начала XV в. - фактически на протяжении всего так называемого позднедревнерусского периода) сложилась ситуация, когда сохранялись только слабые редуцированные гласные. Наиболее благоприятными условиями сохранения слабых редуцированных гласных были случаи, где [ь] и [ъ] оказывались в группах согласных, ср. двьри, дъска, дьбри, глътати, крьстити, лестьца, льстець, мертвьца, мьстиславъ, мьстити, сльза, снъха, тьстю, тьща, чьстенъ и др. В орфографии памятников, отражающих прояснение сильных редуцированных гласных, начиная с ДЕ1164 такая система представлена достаточно последовательно.

В ДЕ1164 о и е на месте сильных редуцированных гласных пишутся в разных типах корней, суффиксах и окончаниях в 96-100% случаев (в предлогах и приставках, конечно, меньше - 45%) . В слабых же позициях процент написаний с пропуском еров значительно меньше, а в сочетаниях из трёх и более согласных, то есть в «сложных» консонантных группах, практически отсутствует, причём еры никогда не опускаются в таких случаях, как тьща,

М.Б. ПОПОВ

чьстенъ, стькллницю, снъха, дъждить, дъскоу, възлюбить и т. п., но систематически отсутствуют в словоформах дъва, къто, чьто, пътицд, вьсе, тьмьно, възьрите и т. п. Таким образом, следует предположить, что в языке писца слабые редуцированные гласные в случаях типа двьри, възлюбить, с одной стороны, противопоставлены фонемам <е> и <о> в случаях типа темно, возрите, а с другой - нулю звука. Соответственно, сохранившиеся в группах согласных слабые редуцированные гласные продолжают оставаться аллофонами фонем <ь> и <ъ>. Да, это пережиточные фонемы, уходящие на периферию системы, тем не менее они ещё сохраняются как самостоятельные фонемы. Сохранявшиеся в сложных консонантных группах редуцированные гласные вели себя (по крайней мере, в момент прояснения сильных) как слабые, что следует из изменения [ъ] предшествующего слога в [о], а [е] в «новый Ъ» (ср. в ДЕ1164 вос-крьсе, надо двьри, ото плъти, со сльзами как возрЪвъше, надо многыми, ото двою, со всЪмь и нЪ крьстиша, нЪ чьстоугсть, нЪ чьстовавъше как нЪ всегда, нЪ чьтЪтъ ).

Довольно последовательно орфография, противопоставляющая слабые редуцированные гласные в группах согласных фонемам <е> и <о>, проведена в тексте РП1282:

1) еры обычно пропускаются между двумя согласными (правда, братню, кто, что, кнажь (-а), мечникъ, головника, гривна, мытника, все, всеволодъ, начнеть, оутнеть, познагст ли, к нимъ, в томь, кдЪ, два, бчелы и др.), хотя в некоторых случаях, конечно, сохраняются (съвъкоупивъ|ше, съ дЪтьми, съ женою, въ разбои, въ дикую, свободьна, потьнеть, дъчери и др.) и даже ставятся в этимологически «безъеровом» предлоге без (безъ головника, безъ людии, безъ языка, безъ всакоя);

2) на месте сильных еров обычно пишутся е и о (купець, боярескъ, гривенъ, вынезъ, лЪчебногс, конечнии, жердью, надолзЪ, стополче, борть, борътьную, испоръ|тить и др.), хотя во многих случаях, особенно в сочетаниях с плавными, еры сохраняются (купьць, истьчь, възмуть, кръвь, вьрвь, въ търгу, пъртъ, бърть, въ ртЪ и др.). Единственной закономерностью, которая проводится почти стопроцентно, является сохранение еров в группах из трёх согласных (русьская, кыквьского, бЪлогородьского, усъхнеть, пьхнеть, крь-неть, кръвавъ, мьстити, мьста, къснАчь|ко, головничьство, послушьство, холопьство, тиуньство, истьцю, възложилъ и др). Есть только два отклонения: с одной стороны - сплатити, с другой - въ дровЪхъ. Кроме того, 3 раза встречается написание тысАчького с пропуском с в суффиксе -ьск-, которое может указывать на утрату [ь] и упрощение группы согласных (тысАчьского > тысАчского > тысАцкого = тысАчкого с отражением цоканья в новгородском списке). Впрочем, здесь могло иметь место фонетическое изменение, вызванное спецификой групп согласных (два свистящих вокруг [ь]: +[ь]+) и позицией самого [ь] в самом «слабом» - втором заударном неконечном - слоге.

Материал, подтверждающий существование промежуточной фонологической системы с самостоятельными фонемами <ь> и <ъ>4, восходящими к слабым

4 Можно предположить, впрочем, иго в связи с развитием корреляции по мягкости/твёрдости сохранившиеся рефлексы слабых <ь> и <ъ> слились в одну фонему типа шва (её можно обозначить [э]), как это было с фонемами <а> (<*?) и <а>.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

редуцированным гласным и противопоставленными фонемам <е> и <о>, представлен во многих древнерусских памятниках XIII - XIV вв. . Дальнейшая судьба этих пережиточных фонем известна. С одной стороны, они могли идентифицироваться и совпасть с фонемами <е> и <о> и их позднейшими рефлексами (ср. в ДЕ1164 тьща - всего 6 раз в корне тещ- и 1 раз тещю, но в ГЕ1266-1301 уже только теща, тещю, в ЛЕ теща, тещю; в ДЕ1164 дьбри, но в ЛЕ XIV в. дебри; в ДЕ1164 жьзла, жь|зла, а в ГЕ1266-1301 уже же|зла, жезъ|ла и т. п. ), а с другой - поскольку оставшиеся редуцированные гласные находятся в некотором смысле в дополнительном распределении с нулём звука ([ь] и [ъ] в окружении более чем двух согласных оказываются как бы реализацией нуля звука, ср. судба, собрати, но дьбри), они могут трактоваться носителем языка и начинают реализовываться как нуль звука, то есть утрачиваются (дьбрднескъ > дбрднескъ > брднеск > совр. Брянск). Этот завершающий падение редуцированных процесс происходил во второй половине XIII - XV в. на так называемом морфонологическом этапе падения редуцированных гласных .

Возможность такой интерпретации отражённых орфографией памятников позднедревнерусского периода слабых еров иногда недооценивается. Так, трудно согласиться с И.М. Ладыженским, когда он, исследуя орфографическую систему основного переписчика (писца В) двух северо-восточных прологов второй половины XIV в. (из собрания Библиотеки Московской синодальной типографии РГАДА - Т165 и Т167), приходит к выводу, что еры у него не обозначают каких-либо гласных, а указывают лишь на твёрдость/мягкость предшествующих согласных ). Судя по материалу рукописей, писец В последовательно отражает утрату слабых редуцированных гласных (сборъ, с братомь, схранити, оумвение, введе и др.) и прояснение сильных (возму, вЪнець, жидо-вескъ и др.), однако в некоторых «сложных» группах согласных на месте этимологических редуцированных гласных пишет ъ, ь (дъски, крьсти, льсти, мьздЪ, черньци, възложи, възможе и др.) или о, е (возведе, возвЪстиша, дивлесд, куплеше и др.). И.М. Ладыженский полагает, что написание еров в таких случаях, как дъски, черньци, вдовьство, волшьство, възложи, - явление графико-орфографическое, а писец просто считал буквы (например, последовательно ъ пропускается между двумя согласными - взови, взиде и др. - и сохраняется в группе из трёх и более согласных - възможе, въздати и др.) ). Думается, что у писца В еры в сочетаниях из трёх и более согласных во многих случаях отражали сохранившиеся слабые редуцированные гласные, которые находились в процессе исчезновения или вокализации, причём такое состояние было, видимо, особенностью диалекта писца, а не «книжного» произношения.

Одной из традиционных проблем падения редуцированных гласных является трактовка так называемых абсолютно слабых позиций редуцированных. Понятие абсолютно слабых редуцированных сформировалось в процессе поисков ответа на вопрос, в каких позициях редуцированные гласные начали утрачиваться раньше всего. Исследователи обратили внимание на то, что в древнерусских рукописях существовал круг корневых морфем (словоформ), которые уже в XI - начале XII в. часто пишутся с пропусками еров. Обычно редуцированные

М.Б. ПОПОВ

в таких словах находились в начальном слоге корня: вьдова, вьсе, гънати, дъва, зъло, кънАзь, къто, мъного, пътица и др. А.А. Шахматов сделал вывод о том, что редуцированные сначала выпадали в начальном слоге словоформы. Позднее И.А. Фалёв, подвергнув критике аргументы Шахматова, в частности, обратив внимание на то, что начальный слог корня не совпадает с начальным слогом фонетического слова (мъного ~ оумъножити, къндзь ~ съ кънязьмь и т. п.), выдвинул гипотезу, что «“падение глухих” в русском языке началось не в первом слоге слова, а в корнях, где ъ, ь не чередовались с ъ, ь сильными или были “пустыми”, “лишними” для языкового сознания» . Впоследствии слабые редуцированные в таких морфемах, где они не чередовались с сильными, то есть находились постоянно в слабой позиции, были названы «абсолютно слабыми» или «изолированными», а мысль о том, что падение редуцированных началось с абсолютно слабой (изолированной) позиции, получила широкое распространение в палеорусистике. И.А. Фалёв опирался на прототипические корни (дъва, кънАзь, мъного и т. п.) и рукописи, в которых имелось «постоянное в одних и частое в других рукописях написание мног-, кназь, отчасти в противопоставлении более частому зъло и т. п.» . Постепенно исследователи увеличивали количество таких корней. Вот примерный список наиболее часто встречающихся в рукописях слов с абсолютно слабыми ерами: бъчела, вьдова, вънукъ, въторъ, вьчера, гънути, дъва, доньдеже, къде, кънигы, кънАзь, къто, мьнихъ, мънЪ, мьнЪти, мъного, пьсати, пътица, пьшеница, съдоровъ, сьде, тъгъда, тъкъмо, упъвати, чьто. С учётом производных количество слов с абсолютно слабыми редуцированными гласными значительно увеличивается. Однако вследствие того, что критерием разграничения слабых и абсолютно слабых еров выступает морфемное тождество (особенно при стремлении учитывать «языковое сознание» носителей древнего языка), возникает много спорных случаев. В этот список обычно включают слово пътица, но следует ли считать, что в нём представлен тот же корень, что и в слове пътъка, где [ъ] в корне сильный? Если да, то [ъ] в слове пътица не должен трактоваться как абсолютно слабый. Считать ли однокоренными для периода падения редуцированных гласных слова къто [кь-to] и кыи [кь-|ь], чьто [сь-to] и чии [сь-|ь]? Произошло ли опрощение в слове съдоровъ? Выделяется ли приставка в слове съмьрть? И так далее. Окончательных ответов на эти вопросы нет.

К приведённому списку примыкают падежные формы местоимения вьсь с [ь] в слабой позиции. Некоторые исследователи рассматривают корневой [ь] данного местоимения как абсолютно слабый, хотя он не был изолированным: в формах им. и вин. п. ед. ч. в большинстве диалектов он находился в сильной позиции (вьсь; ср. также наречия вьсьде и вьсьжде). Исключением был древненовгородский диалект, где форма им. п. ед. ч. была вьхе (или въхе) при вин. п. ед. ч. вьхъ (или въхъ) с редуцированными в сильной позиции. Во всяком случае для древненовгородского диалекта есть больше оснований, чем для других диалектов, предполагать абсолютно слабую позицию [ь] в местоимении вьх-, так как в его парадигме ни им. п. ед. ч., ни род. п. мн. ч. не имели сильного [ь] в корне. Но форма вин. п. ед. ч. с сильным [ь] не позволяет отнести слабый [ь] в других формах парадигмы вьх- к абсолютно слабым даже в древненовгородском диалекте.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

Внимание исследователей издавна привлекала форма им. п. ед. ч. всь с пропуском сильного редуцированного гласного в ряде старославянских и древнерусских, прежде всего новгородских, памятников (М1095, М1097, Ил, Мил)5. Поскольку написание всь встречается в старославянских памятниках, оно обычно объясняется как явление графико-морфологической аналогии, то есть индукцией со стороны форм, где ь пропускался в слабой позиции , а в древнерусских текстах трактуется как прямое влияние старославянских протографов. Однако с учётом наших новых знаний о древненовгородском диалекте для новгородских рукописей XI - XII вв. нельзя исключить и другого объяснения, основанного на взаимодействии книжного (киевского) и диалектного (псковсконовгородского) произношения местоимения вьсь. Можно предложить следующую гипотезу. Новгородский книжник, стремясь приблизиться к престижному киевскому произношению, совместил киевское им. п. = вин. п. [у^ь] и псковсконовгородское им. п. [уьхе] Ф вин. п. [уьхъ], в результате чего появилась гибридная форма им. п. = вин. п. [у^е] (со слабым [ь] в корне), которая могла передаваться написанием всь наряду со стандартным вьсь. От киевской модели здесь сохраняется им. п. = вин. п. и [s] в конце основы, а от псковско-новгородской -флексия [е]. Изучавший псковские рукописи XIV - XV вв. Н.М. Каринский заметил, что всь регулярно пишется в памятниках с особенно ярко выраженными диалектными чертами, а в памятниках, переписанных более грамотными писцами, всь и весь чередуются, причём с преобладанием весь, и пришёл к выводу, что форма, стоящая за частотным всь, произносилась с гласным на конце, а написание всь было для псковской письменности более древним, чем весь, которое, по его мнению, введено в XV в. литературным путём .

Сложности в определении круга слов с абсолютно слабыми редуцированными связаны не только с наличием пограничных случаев, но и с тем, что практически нет рукописей, в которых строго и последовательно проводился бы принцип пропуска редуцированных гласных только в постулируемой на основе морфологической изолированности абсолютно слабой позиции, то есть таких, где бы, например, еры пропускались только в словах типа дъва, къндзь, мьнихъ и др., но совсем не пропускались бы в формах дьни, окъно, умьни, съна и т. п. Краткие тексты, в том числе и берестяные грамоты, не очень показательны. Так, в надписи на Тмутараканском камне 1068 г. в двух словах пропущены абсолютно слабые редуцированные (глЪбъ и кндзь). Ещё в одном - тъмЦгороканА, где [ъ] можно отнести к абсолютно слабым, он сохраняется, а обычных слабых еров в надписи нет (кроме еров на конце слова). В Мст ъ чаще всего пропускается в корне зъл-, который содержит обычный слабый редуцированный6 (20 написаний при 47 написаниях с ъ не на конце строки и 9 написаниях с надстрочным значком), при том что абсолютно слабые еры совсем не пропускаются в корнях бъчел- (2 раза), въдов- (16 раз), вътор- (13 раз), въчера (1 раз), сьде (48 раз), а в таком показательном корне, как дъв-, на 11 случаев с ером

5 Иногда отсутствие всь рассматривается как дополнительное свидетельство неновгородского происхождения памятника, как это делает М.А. Фёдорова в отношении Мст .

6 Сам Фалёв не относил ъ в зъл- к абсолютно слабым и даже наоборот противопоставлял его словам с изолированным редуцированным.

М.Б. ПОПОВ

и 103 написания с надстрочным значком приходится только 9 написаний с пропуском ера .

Всё это заставляет исследователей относиться к реальности абсолютно слабых позиций с некоторым предубеждением и игнорировать их роль в процессе падения слабых редуцированных. Так, Г.А. Хабургаев считал пропуски еров в изолированных позициях свидетельством утраты слабых редуцированных во всех позициях, а написания с сохранением еров в неизолированных позициях -следованием орфографической традиции . Эта крайняя точка зрения разделяется немногими. Есть и противоположный подход, имеющий большие основания и длительную традицию в отечественной палеославистике: пропуски еров в памятниках XI - начала XII в. вообще не отражают утраты редуцированных гласных, а указывают на сформировавшуюся под влиянием старославянских рукописей орфографическую традицию. Согласно этой точке зрения даже Мстиславова грамота (около 1130 г.) не отражает начального этапа падения редуцированных гласных. И с той, и с другой точкой зрения трудно согласиться . Само понятие абсолютно слабой позиции в духе И.А. Фалёва (то есть как морфологически изолированной7) родилось в процессе выяснения, в каких позициях редуцированные гласные исчезали раньше всего, причём Фалёв рассматривал пропуски еров в такой позиции как свидетельство утраты гласного в живом говоре писца . Таким образом, в условиях начавшегося падения редуцированных гласных морфонологическая изолированность редуцированного способствовала лишь более ранней его утрате. Этот фактор вряд ли мог быть единственным. Несомненно, он пересекался с другим не менее, а может быть, и более важным фактором - с особенностями согласных, окружавших редуцированный. Имеются и иные трактовки написаний типа дъва, кънлзь, мъного, в которых пропуск еров отражается раньше, чем в других слабых позициях.

Видимо, понятие абсолютно слабой позиции не должно носить столь формализованного характера, который оно получило после работы И.А. Фалёва. Это понятие отражает некую тенденцию, некую статистическую доминанту, которая ни в одном из древнерусских памятников XI - XII вв. не проводится очень строго. В конце концов, это и не удивительно, если учесть, что восточнославянские писцы осваивали письмо, переписывая южнославянские памятники, в которых падение редуцированных гласных было уже широко отражено. Кроме того, отделяя абсолютно слабые (изолированные) позиции от обычных слабых (неизолированных), возможно, следовало бы учитывать не всеобщий корень родственных слов, а парадигму словоформ одной лексемы . Тогда в парадигме зълъ, зъла, зълу и т. п. мы в корне зъл- обнаружим обычный слабый редуцированный, а в парадигмах зълоба, зълобы, зълобЪ и т. п. или зълодЪи, зъловЪрие и многих других - абсолютно слабый в том же корне. Такое предположение нуждается в проверке на материале рукописей XI - XII вв.

7 Ср. иное понимание абсолютно слабых позиций у В.Н. Чекмана. На основе типологических наблюдений он предлагал считать абсолютно слабыми позициями предударный слог и конец слова, так как в исследованных им языках именно в этих позициях наиболее последовательно осуществляется редукция централизованных гласных .

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

По-новому интерпретировать абсолютно слабые позиции оказалось возможным в контексте гипотезы В.М. Маркова о неорганических (вставных) редуцированных . Одной из особенностей механизма падения редуцированных гласных, по мнению учёного, было развитие вставных редуцированных внутри исконных групп согласных (дворъ > дъворъ, три > тьри, гнКвъ > гънКвъ, землга > земьлга), которым сопровождалось падение слабых редуцированных. Как показал В.М. Марков, вставки неэтимологических редуцированных широко отражены памятниками XI - XII вв. В.Н. Чекман отметил, что «в языках с редукцией централизованных гласных нередко появляются неэтимологические редуцированные в конце слов и в группах согласных» . Он полагал, что наблюдения В.М. Маркова вполне согласуются с этими данными диахронической типологии. Однако примеры из французского (появление э-muet после одиночного согласного в конце слова), японского (разбивка консонантных групп звуками , [u] в заимствованиях типа durama < англ. drama) и хинди (то же самое в заимствованиях из санскрита), которыми Чекман иллюстрирует соответствующую закономерность, мало похожи на то, что реконструирует Марков для древнерусского языка. По Маркову, неорганические редуцированные, которые в рукописях могли передаваться как ерами, так и надстрочными знаками, появляются именно в исконных сочетаниях согласных, которые не противоречили действию закона открытого слога (восходящей звучности). Что касается заимствований эпохи до падения редуцированных гласных, то в них вставные [ь] и [ъ] появлялись в тех группах согласных, которые были невозможны в позднем праславянском (аньдреи, пъсалъмъ, серьгии и др.), и такие вставные редуцированные прямо не связаны с гипотезой В.М. Маркова. Именно развитие неорганических гласных, которые, кстати, в основной массе были морфонологически изолированными, приводило, по мысли Маркова, к дефонологизации слабых редуцированных. Широкое распространение неорганических редуцированных в таких словах, как дъворъ/д’воръ, тьри/т’ри, гънКвъ/г’нКвъ < дворъ, три, гнКвъ, приводила к тому, что этимологические редуцированные гласные в таких словах, как дъва, тьри, гънати, перестали противопоставляться фонематическому нулю, а значит, они сами превращались в фонематический нуль. В функциональном отношении этимологические слабые [ь] и [ъ] были как бы «дискредитированы» вставными неэтимологическими редуцированными . Если гипотеза В.М. Маркова верна, то именно абсолютно слабые редуцированные в первую очередь и должны были ассоциироваться с фонематическим нулём.

Не все исследователи, впрочем, согласны с В.М. Марковым в том, что развитие неорганических гласных послужило причиной падения редуцированных и тем самым предшествовало ему. Наоборот, можно рассматривать его скорее как следствие начавшегося процесса падения слабых редуцированных (см., например, ). Вставки редуцированных в исконные группы согласных трудно объяснить с позиций действия тенденции к открытости слога, так как сами эти группы согласных не нарушали открытости слога (если не считать, конечно, корни типа *tbrt, в которых у восточных славян развивалось второе полногласие, но это особый случай). Логичнее предположить, что развитие неорганических редуцированных было именно реакцией

М.Б. ПОПОВ

на начавшееся ослабление слабых редуцированных, которое началось вследствие исчерпания тенденции к открытому слогу. Развитие неэтимологических редуцированных обеспечивало условия для дефонологизации основной массы слабых редуцированных и облегчало плавное свёртывание закона открытого слога.

Важно подчеркнуть, что В.М. Марков, уравнивая этимологические и вставные редуцированные в фонологическом качестве, не предполагает для раннего этапа падения редуцированных собственно фонетической утраты гласного звука, он говорит лишь о функциональном ослаблении исконных редуцированных гласных, об их нейтрализации с фонематическим нулём. Таким образом, получается, что при утрате слабых редуцированных фонологическое изменение предшествовало фонетическому, а фонетическая реальность уже потом подтягивалась за фонологической. Такой механизм способствовал постепенности и плавности прохождения столь глобального фонологического изменения, каким было падение редуцированных гласных в славянских языках.

Одной из типологических особенностей звуковых изменений, связанных с утратой гласных, является то, что на ранних этапах процесса ослабление и выпадение гласного всегда выступают как признак разговорного стиля произношения . По мере развития процесса падения слабых редуцированных произношение без гласного постепенно распространялось с разговорного (эллиптического) стиля на нейтральный, а затем на полный (в конце концов даже на «сверхполный»). Такое движение текущего фонетического изменения вверх по стилистической шкале обычно сложным образом пересекается с возрастной и социальной характеристикой носителей языка. Приблизительно с середины XII в. до середины XIII в. (видимо, в разных диалектах и возрастных группах в разное время) сложилась такая ситуация, когда в изолированной позиции и на конце слова, а также в простых группах из двух согласных слабые редуцированные утратились фонологически (перестали противопоставляться нулю звука) и фонетически (перестали произноситься8). При этом до конца XII -начала XIII в. слабые редуцированные, утрачиваемые в разговорном и даже в полном стиле, могли восстанавливаться в особых стилистических условиях (при декламации идеологически важных и поэтических текстов), воспроизводясь как элементы традиционной ритмической структуры текста. Естественно, что восстановление слабых редуцированных было затруднено именно для абсолютно слабых (морфонологически изолированных), так как они не поддерживались сильными в тех же морфемах и словоформах (ср. кънлзл, кънАзю, кънАзи и т. п., кънигы, кънигъ, кънигами и т. п., но окъно -[окопа] окънъ - [окоп’эс’е] окъньце - [окэп’ес’э] окъньць).

Проследить детали отражения на письме таких стилистических сдвигов в произношении, осложнявшихся к тому же комплексом фонетических и морфонологических условий, практически невозможно, но общая тенденция на материале памятников XI - XV вв. отчётливо просматривается и хорошо известна исследователям: количество словоформ с пропущенными слабыми ерами постепенно увеличивается. Несмотря на множество привходящих обстоятельств

8 Здесь, видимо, были возможны различные последовательные стадии ослабления гласного, которые невозможно точно реконструировать; вплоть до нефонологических гласных неопределённого тембра типа шва ([к’п’яй’е] кънАже, окъно и т. п.).

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

(влияние протографов, орфографическая традиция, выучка писцов, тип памятника и т. п.), затрудняющих фонетическую расшифровку текстов, отражение в них падения редуцированных гласных поразительно напоминает развитие живого фонетического процесса (sound change in progress). Этот вывод может быть распространён и на отражение в древнерусских памятниках изменения сильных редуцированных в [е] и [о].

Из рукописей XI в., пожалуй, только ЕвгПс имеет многочисленные написания с е и о на месте сильных редуцированных (начдтокъ, любовь, сждьнои, день, месть, конець, правьденъ, въшедъ и т. п. ) при полном отсутствии каких-либо написаний с пропуском слабых еров. Учитывая, что в ЕвгПс примеры с прояснением редуцированных гласных в корнях типа *tbrt отсутствуют (ср. твьрдо, оутвьрдисА, съ|мьртьнЪи, осквьрнЪвъша и др. при господстве написаний со «старославянским» порядком плавного и еров, но с различением редуцированных гласных - мрьтвыА, тврьды, гръдии, млъниА и др.), можно полагать, что написания с е и о на месте сильных еров проникли в ЕвгПс из оригинала. Что касается памятников XII в., то на юге это ГЕ1144, в котором ещё нет написаний, отражающих прояснение сильных редуцированных. Таковы же, как было показано выше, Евф1161 и СуздЗм, хотя эти памятники не столь показательны в силу небольшого объёма. На севере широко отражает утрату слабых редуцированных переписанный в Новгороде УстС (около 1170 г.), при этом «сильные редуцированные нигде не заменены на письме буквами о и е» . На этом фоне своим сходством с ЕвгПс выделяется ТолПс, которая может быть датирована началом XII в. . У основного писца рукописи представлены как написания с пропуском еров в абсолютно слабой и слабой позиции (въ злобЪ 48, 87об, злаА 101, оумножать 107, прЪдъ кнази 51об, кто 165, никто 259, к томоу 49, разгнани 159об, събрашасА 45об, възвахъ 5об, вЪчно 51, евангелскымь 30 и др.), так и довольно широко с прояснением в сильной позиции (весь 43об, весьде 4об, день 229, деньми 56, дождь 111об, месть 97об, честьно 235об, сънемъ 144об, соньмище 143об, праведьника 52об, шепътаахоу 62об, пришелъ 203об, павелъ 57об, слезъ 220об, бренье 11, силенъ 23об, пользенъ 60, правьденъ 81, старьческъ 236об и др.). Написания с прояснением в корнях типа *tbrt в ТолПс отсутствуют.

В связи с разновременностью падения редуцированных гласных на севере и юге Руси представляет интерес ПЕ. Оно, видимо, было переписано в первой половине XIII в. в Новгороде, возможно, с галицко-волынского оригинала и отражает этап между падением слабых и прояснением сильных [ь] и [ъ]. При большом количестве написаний с пропуском слабых еров, которые сохраняются только в определённых позициях (прежде всего в группах согласных, между двумя одинаковыми согласными и в некоторых других случаях), в рукописи зафиксировано лишь 4 примера с прояснением сильных редуцированных (долгъ, столпъ, трии сотъ, четвьртовластець ), впрочем, два из них показательны, так как отмечены в корне *tblt и, вероятно, вынесены из оригинала.

В СИ (вторая половина XII в.) случаев пропуска слабых еров в корнях немного по сравнению со случаями их сохранения и наблюдаются эти пропуски обычно в изолированной позиции (книг-, кнАз-, мног-, птиц-, дв-, зл-, кто, мн-, тл-, что и т. п.). А в других случаях главным образом после

М.Б. ПОПОВ

плавного [г] (орла, творца, двьрми, вБрно, оумьрша); кроме того, имеются написания на р в конце строки), причём отсутствует замена еров буквами о, е.

Более ранняя стадия изменения зафиксирована в рукописи Злат (первая половина или середина XII в.): в абсолютно слабой позиции (особенно в корнях книг-, кнлз-, мног-) пропуск редуцированного гласного отражается, но таких написаний очень мало (кроме того, отмечены написания с пропуском ера в предлоге къ, ср.: к томоу, к тебБ, к намъ). В этой рукописи встречается и пропуск редуцированных гласных в обычной слабой (не абсолютно слабой) позиции (например, в суффиксе -ьн-) между согласными бн, вн, зн, дл, сн, лн, жн, мн, рн, тн, рш, вш, тл, а в исконных сочетаниях бн, гн, зн, кн, сн, бл, вл, мл, пл, бр, тв, тр отмечаются написания с неорганическими ерами, то есть фактически в тех же сочетаниях согласных, где отмечен пропуск этимологических еров; написаний с о, е на месте сильных редуцированных практически нет .

Злат и СИ трудно поддаются однозначной локализации, но, учитывая степень отражения падения редуцированных гласных и отсутствие нового ятя, цоканья и других ярких диалектных фонетических особенностей, исследователи указывают на их северо-восточное (ростово-суздальское) происхождение. Если это так, то рукопись Злат можно считать древнейшим дошедшим до нас памятником письменности Северо-Восточной Руси, более древним, чем СИ (вторая половина XII в.). Северо-восточные рукописи ТрК, ЖН1219, ТА1220, УЕ начала XIII в. (не позже 40-х гг.) из Ростова Великого отражают уже завершающую стадию падения редуцированных гласных. Об этом свидетельствует последовательное отражение как выпадения слабых редуцированных (тма, правдоу, овца, сдБла, сборъ, бывши и др. при сохранении их в группах согласных - тьща, дъщи, сльза, дъскы и др.), так и вокализации сильных редуцированных (поверже, столпъ, темницю, правьденъ, правед-никъ, жидовескъ, любовью, шепты, сажець и др), причём в них представлен также смешение ъ/о, ь/е . Если принятая исследователями диалектная принадлежность этих памятников верна, активный процесс падения редуцированных гласных в Северо-Восточной Руси - будущей великорусской территории - можно отнести к середине XII в. - первой половине XIII в. Упомянутые северо-восточные рукописи (Злат, СИ и ростовские начала XIII в.) отражают последовательное развитие этого процесса в говорах, которые позднее легли в основу современного русского литературного языка.

M.B. Popov. On the Fall of Reduced Vowels in the Old Russian Language: Chronology, Phonological Mechanism, Reflection in Written Records.

The paper is focused on some controversial issues of relative and absolute chronology concerning the fall of reduced vowels in the Old Russian dialects, as well as peculiarities of its phonological mechanism. The phonological theory and Old Russian written records of the 12th century support the view on new jat (t) phonologization before the fall of the weak reduced vowel in the next syllable. Based on the contrasting graphemes of е, о and ь, ъ in the manuscripts of the 13th-14th centuries, the idea of rather late (after the change of strong reduced vowels in [e] and [o]) disappearance of reduced vowels as phonemes is developed. The mixed concept of “absolutely weak position”, which is ambiguously estimated in paleo-

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

Russian studies, is discussed in the context of V.M. Markov’s hypothesis of non-etymological reduced vowels as a trigger of their fall.

Keywords: Old Russian language, historical phonology, fall of reduced vowels, absolutely weak positions, liturgical pronunciation, new jat.

Источники

ЕвгПс - Евгениевская псалтырь XI в. (ГПБ, Погод. 9; БАН 4.5.7).

ПА - Пандекты Антиоха XI в. (ГИМ, Воскр. 30).

Ил - Ильина книга XI-XII в. (РГАДА, Тип. 131).

Мст - Мстиславово евангелие до 1117 г. (ГИМ, Син. 1203).

ГЕ1144 - Галицкое евангелие 1144 г. (ГИМ, Син. 404).

СуздЗм - Суздальский змеевик (ГИМ, № 19726).

Евф1161 - надпись на кресте Евфросинии Полоцкой 1161 г.

ТолПс - Толстовская псалтирь XII в. (РНБ, F.n.I.23).

Мил - Милятино евангелие XII в. (РНБ, F.wU).

Злат - Златоструй XII в. (РНБ, F.wI^).

СИ - Слово Ипполита (ГИМ, Чуд. 12).

ДЕ1164 - Добрилово евангелие 1164 г. (РГБ, ф. 256, № 106).

УстС - Устав Студийский около 1170 г. (ГИМ, Син. 330).

ВарлХут - Вкладная Варлама Хутынскому монастырю 1192-1210 гг.

Смол1229 - Список А Договорной грамоты смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою и о. Готландом 1229 г.

ТрК - Троицкий (Лаврский) кондакарь (РГБ, ф. 304.1, № 23).

ЖН1219 - Житие Нифонта 1219 или 1222 г. (РГБ, ф. 304.1, № 35).

ТА1220 - Толковый апостол 1220 г. (ГИМ, Син. № 7).

УЕ - Университетское евангелие XIII в. (НБ МГУ № 2, Ag.80).

ПЕ - Полоцкое евангелие XIII в. (РНБ, Пог. 12).

ГЕ1266-1301 - Галицкое евангелие 1266-1301 гг. (РНБ, F.wI^).

РП1282 - Русская правда по списку Новгородской кормчей 1282 г. (ГИМ, Син. 132). ЕЕ1283 - Евсевиево евангелие 1283 г. (РГБ, ф. 178, № 3168).

ЛЕ - Луцкое евангелие XIV в. (РГБ, ф. 256, № 112).

Литература

1. Трубецкой Н. С. О звуковых изменениях русского языка и распаде общерусского языкового единства // Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. - М.: Прогресс, 1987. - С. 143-167.

2. Шахматов А.А. Очерк древнейшего периода истории русского языка // Энциклопедия славянской филологии. - Вып. 11 (I). - Пг.: Отд-ние рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук, 1915. - 368 с.

3. Соболевский А.И. Труды по истории русского языка: в 2 т. / Под ред. В.Б. Крысько. -М.: Яз. славян. культуры, 2004. - Т. 1: Очерки из истории русского языка. Лекции по истории языка. - 712 с.

4. Томсон А.И. О дифтонгизации е, о в украинском языке // Сб. Отд-ния рус. яз. и словесн. АН СССР. - Л., 1928. - Т. 110. - № 3. - С. 318-322.

М.Б. ПОПОВ

5. Shevelov G.Y. A historical phonology of the Ukrainian language. - Heidelberg: Winter, 1979. - 809 p.

6. Garde P. Le mythe de l’allongement compensatoire en ukrainien // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the United States. - 1981-1983. - V. XV, No 39-40. - Р. 69-81.

7. ГиппиусА.А., ЗализнякА.А. О надписях на Суздальском змеевике // Балто-славянские исследования 1997. - М.: Индрик, 1998. - С. 550-555.

8. Мольков Г.А. Лингвистическое и палеографическое исследование древнерусской рукописи Милятино евангелие (РНБ, F.n.I.7): Дис. ... канд. филол. наук. - СПб., 2014. - 267 с.

9. Фалёв И.А. О редуцированных гласных в древнерусском языке // Язык и литература. -1927. - Вып. 1, Т. 2. - С. 111-122.

10. ЗализнякА.А. Древненовгородский диалект. - М.: Яз. славян. культуры, 2004. - 872 с.

11. Шахматов А.А. Исследование о Двинских грамотах XV в. // Исследования по русскому языку. - СПб.: Отд-ние рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук, 1903. - Т. 2, Вып. 3. - 140 + 184 с.

12. Голоскевич Г.К. Евсевиево евангелие 1283 года: Опыт историко-филологического исследования // Исследования по русскому языку. - СПб.: Отд-ние рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук, 1914. - Т. 3., Вып. 2. - 70 с.

13. ЗализнякА.А. Древнерусская графика со смешением ъ - о, ь - е // Зализняк А.А. «Русское именное словоизменение» с приложением избранных работ по современному русскому языку и общему языкознанию. - М.: Яз. славян. культуры, 2002. -С. 577-612.

14. Успенский Б.А. Русское книжное произношение XI - XII вв. и его связь с южнославянской традицией (Чтение еров) // Успенский Б.А. Избранные труды: в 3 т. - М.: Шк. «Языки русской культуры», 1997. - Т. III: Общее и славянское языкознание. -С. 143-208.

15. Ладыженский И.М. Графико-орфографические и языковые особенности рукописных книг Типографского собрания РГАДА № 165, 166, 167: Дис. ... канд. филол. наук. - М., 2011. - 282 с.

16. Малкова О.В. Редуцированные гласные в Добриловом евангелии 1164 года: Авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1967. - 21 с.

17. Малкова О.В. О принципе деления редуцированных гласных на сильные и слабые в позднем праславянском и в древних славянских языках // Вопр. языкознания. -1981. - № 1. - C. 98-111.

18. Попов М.Б. Проблемы синхронической и диахронической фонологии русского языка. - СПб.: Филол. фак. СПбГУ, 2004. - 346 с.

19. ФёдороваМ.А. Орфография Мстиславова евангелия и проблема узкой датировки памятников раннедревнерусского периода // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 9. - 2015. -Вып. 2. - С. 164-176.

20. ВайанА. Руководство по старославянскому языку. - М.: Изд-во иностр. лит., 1952. -447 с.

21. Каринский Н.М. Язык Пскова и его области в XV веке. - СПб.: Тип. М.А. Александрова, 1909. - 207 с.

22. Хабургаев Г.А. Ещё раз о хронологии падения редуцированных в древнерусском языке (в связи с вопросом о соотношении книжнописьменной и диалектной речи) // Лингвистическая география, диалектология и история русского языка. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1976. - С. 397-406.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

23. Чекман В.Н. Исследования по исторической фонетике праславянского языка: типология и реконструкция. - Минск: Наука и техника, 1979. - 215 с.

24. Марков В.М. К истории редуцированных гласных в русском языке. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1964. - 279 с.

25. Ладыженский И.М. Редуцированные гласные в Ильиной книге // Die Welt der Slaven. - 2014 - Т. LIX. - С. 219-241.

26. Гринкова Н.П. Евгениевская псалтырь как памятник русской письменности XI в. // Изв. II Отд-ния РАН. - 1924. - Т. XXIX. - C. 289-306.

27. ИщенкоД.С. Древнерусская рукопись XII века «Устав студийский»: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Одесса, 1986. - 16 с.

28. Гавриленко Т.Н. Отражение редуцированных гласных в рукописи XII в. // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. 2. - 1989. - Вып. 2. - С. 68-73.

29. Шулаева Д.П. К истории языка в XIII в. (Палеографическое и фонетическое описание рукописи ГПБ Пог.12): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1970. - 15 с.

30. Голышенко В.С. Из истории русского языка XII века (палеографическое и фонетическое описание рукописи Чудовского собрания № 12 ГИМ): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1963. - 26 с.

31. Караулова Ф.В. Палеографическое и фонетическое описание рукописи Златоструя XII века: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1977. - 22 с.

32. Князевская О.А. О судьбе редуцированных гласных ъ, ь в ростовских рукописях первой трети XIII в. // Лингвогеография, диалектология и история языка. - Кишинёв: Штииница, 1973. - С. 202-208.

33. Князевская О.А. Буквы о, е на месте редуцированных гласных в ростовских рукописях начала XIII в. // Лингвистическая география, диалектология и история языка. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1976. - С. 327-336.

Поступила в редакцию 24.07.14

Попов Михаил Борисович - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, Россия.