День, когда началась война. День, когда началась война Война 22 июня 1941 г

Реакция Вашингтона на нападение Германии на СССР Вероломное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз вызвало широкое возмущение в США. Многие политические, общественные и профсоюзные организации США сразу же выступили с декларациями, в которых объявлялось о

Вячеслав Молотов, Народный комиссар иностранных дел СССР:

«Советник германского посла Хильгер, когда вручал ноту, прослезился».

Анастас Микоян, член Политбюро ЦК:

«Сразу члены Политбюро собрались у Сталина. Решили, что надо сделать выступление по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался — пусть Молотов выступит. Конечно, это было ошибкой. Но Сталин был в таком подавленном состоянии, что не знал, что сказать народу».

Лазарь Каганович, член Политбюро ЦК:

«Ночью мы собрались у Сталина, когда Молотов принимал Шуленбурга. Сталин каждому из нас дал задание — мне по транспорту, Микояну — по снабжению».

Василий Пронин, председатель исполкома Моссовета:

«21 июня 1941 г. в десятом часу вечера нас с секретарём Московского комитета партии Щербаковым вызвали в Кремль. Едва мы присели, как, обращаясь к нам, Сталин сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Всё ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите!» Около 3 часов ночи нас отпустили. Минут через двадцать мы подъехали к дому. У ворот нас ждали. «Звонили из ЦК партии, — сообщил встречавший, — и поручили передать: война началась и надо быть на месте».

• Георгий Жуков, Павел Батов и Константин Рокоссовский
• РИА Новости

Георгий Жуков, генерал армии:

«В 4 часа 30 минут утра мы с С.К.Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И.В.Сталин недоумевающе сказал:

«Не провокация ли это немецких генералов?»

«Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация...» — ответил С.К.Тимошенко.

…Через некоторое время в кабинет быстро вошёл В.М.Молотов:

«Германское правительство объявило нам войну».

И.В.Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза».

Александр Василевский, генерал-майор:

«В 4 часа с минутами нам стало известно от оперативных органов окружных штабов о бомбардировке немецкой авиацией наших аэродромов и городов».

Константин Рокоссовский, генерал-лейтенант:

«Около четырёх часов утра 22 июня по получении телефонограммы из штаба вынужден был вскрыть особый секретный оперативный пакет. Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель».

Иван Баграмян, полковник:

«…Первый удар немецкой авиации, хотя и оказался для войск неожиданным, отнюдь не вызвал паники. В трудной обстановке, когда всё, что могло гореть, было объято пламенем, когда на глазах рушились казармы, жилые дома, склады, прерывалась связь, командиры прилагали максимум усилий, чтобы сохранить руководство войсками. Они твёрдо следовали тем боевым предписаниям, которые им стали известны после вскрытия хранившихся у них пакетов».

Семён Будённый, маршал:

«В 4:01 22.06.41 мне позвонил нарком товарищ Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь и нужно ли об этом докладывать товарищу Сталину? Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он сказал: «Звоните Вы!» Я тут же позвонил и доложил не только о Севастополе, но и о Риге, которую немцы также бомбят. Тов. Сталин спросил: «А где нарком?» Я ответил: «Здесь со мной рядом» (я уже был в кабинете наркома). Тов. Сталин приказал передать ему трубку…

Так началась война!»

• РИА Новости

Иосиф Гейбо, заместитель командира полка 46-го ИАП, ЗапВО:

«…У меня в груди похолодело. Передо мною четыре двухмоторных бомбардировщика с чёрными крестами на крыльях. Я даже губу себе закусил. Да ведь это «юнкерсы»! Германские бомбардировщики Ю-88! Что же делать?.. Возникла ещё одна мысль: «Сегодня воскресенье, а по воскресеньям у немцев учебных полётов не бывает». Выходит, война? Да, война!»

Николай Осинцев, начальник штаба дивизиона 188-го зенитно-артиллерийского полка РККА:

«22-го числа в 4 часа дня утра услышали звуки: бум-бум-бум-бум. Оказалось, что это немецкая авиация неожиданно налетела на наши аэродромы. Наши самолёты эти свои аэродромы не успели даже сменить и оставались все на своих местах. Их почти всех уничтожили».

Василий Челомбитько, начальник 7-го отдела Академии бронетанковых и механизированных войск:

«22 июня наш полк остановился на отдых в лесу. Вдруг видим, летят самолёты, командир объявил учебную тревогу, но неожиданно самолёты начали нас бомбить. Мы поняли, что началась война. Здесь же в лесу в 12 часов дня выслушали речь т. Молотова по радио и в этот же день в полдень получили первый боевой приказ Черняховского о выступлении дивизии вперёд, по направлению к Шяуляю».

Яков Бойко, лейтенант:

«Сегодня, т.е. 22.06.41 г., выходной день. Во время того, как писал я вам письмо, вдруг слышу по радио о том, что озверелый гитлеровский фашизм бомбил наши города... Но это им дорого обойдется, и Гитлер больше жить в Берлине перестанет... У меня сейчас в душе только одна ненависть и стремление уничтожить врага там, откуда он пришёл...»

Пётр Котельников, защитник Брестской крепости:

«Под утро нас разбудил сильный удар. Пробило крышу. Меня оглушило. Увидел раненых и убитых, понял: это уже не учения, а война. Большинство солдат нашей казармы погибли в первые секунды. Я вслед за взрослыми бросился к оружию, но винтовки мне не дали. Тогда я с одним из красноармейцев кинулся тушить вещевой склад».

Тимофей Домбровский, красноармеец-пулеметчик:

«Самолёты поливали нас огнём сверху, артиллерия — миномёты, тяжёлые, лёгкие орудия — внизу, на земле, причём все сразу! Мы залегли на берегу Буга, откуда видели всё, что творилось на противоположном берегу. Все сразу поняли, что происходит. Немцы напали — война!»

Деятели культуры СССР

• Диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан

Юрий Левитан, диктор:

«Когда ранним утром нас, дикторов, вызвали на радио, уже начали звонки раздаваться. Звонят из Минска: «Вражеские самолёты над городом», звонят из Каунаса: «Город горит, почему ничего не передаёте по радио?», «Над Киевом вражеские самолёты». Женский плач, волнение: «Неужели война»?.. И вот я помню — включил микрофон. Во всех случаях я помню себя, что я волновался только внутренне, только внутренне переживал. Но здесь, когда я произнес слова «говорит Москва», чувствую, что дальше говорить не могу — застрял комок в горле. Из аппаратной уже стучат — «Почему молчите? Продолжайте!» Сжал кулаки и продолжал: «Граждане и гражданки Советского Союза…»

Георгий Князев, директор Архива АН СССР в Ленинграде:

По радио передали речь В.М.Молотова о нападении на Советский Союз Германии. Война началась в 4 1/2 часа утра нападением германской авиации на Витебск, Ковно, Житомир, Киев, Севастополь. Есть убитые. Советским войскам дан приказ отбить врага, выгнать его из пределов нашей страны. И дрогнуло сердце. Вот он, тот момент, о котором мы боялись даже думать. Впереди... Кто знает, что впереди!»

Николай Мордвинов, актёр:

«Шла репетиция Макаренко... Без разрешения врывается Аноров... и тревожным, глухим голосом сообщает: «Война с фашизмом, товарищи!»

Итак, открылся самый страшный фронт!

Горе! Горе!»

Марина Цветаева, поэт:

Николай Пунин, историк искусств:

«Вспомнились первые впечатления от войны… Речь Молотова, о которой сказала вбежавшая с растрёпанными волосами (поседевшими) в чёрном шёлковом китайском халате А.А. (Анна Андреевна Ахматова) ».

Константин Симонов, поэт:

«О том, что война уже началась, я узнал только в два часа дня. Всё утро 22 июня писал стихи и не подходил к телефону. А когда подошёл, первое, что услышал: война».

Александр Твардовский, поэт:

«Война с Германией. Еду в Москву».

Ольга Бергольц, поэт:

Русские эмигранты

• Иван Бунин
• РИА Новости

Иван Бунин, писатель:

«22 июня. С новой страницы пишу продолжение этого дня — великое событие — Германия нынче утром объявила войну России — и финны и румыны уже «вторглись» в «пределы» её».

Пётр Махров, генерал-лейтенант:

«День объявления войны немцами России, 22 июня 1941 года, так сильно подействовал на всё мое существо, что на другой день, 23-го (22-е было воскресенье), я послал заказное письмо Богомолову [советскому послу во Франции], прося его отправить меня в Россию для зачисления в армию, хотя бы рядовым».

Граждане СССР

• Жители Ленинграда слушают сообщение о нападении фашистской Германии на Советский Союз
• РИА Новости

Лидия Шаблова:

«Мы драли дранку во дворе, чтобы покрыть крышу. Окно кухни было открыто, и мы услышали, как по радио объявили, что началась война. Отец замер. У него опустились руки: «Крышу, видимо, уже не доделаем...».

Анастасия Никитина-Аршинова:

«Рано утром нас с детьми разбудил ужасный грохот. Рвались снаряды, бомбы, визжали осколки. Я, схватив детей, босиком выбежала на улицу. Мы едва успели прихватить с собой кое-что из одежды. На улице царил ужас. Над крепостью (Брестской) кружили самолёты и сбрасывали на нас бомбы. Вокруг в панике метались женщины и дети, пытаясь спастись. Передо мной лежали жена одного лейтенанта и её сын — обоих убило бомбой».

Анатолий Кривенко:

«Жили мы недалеко от Арбата, в Большом Афанасьевском переулке. В тот день солнца не было, небо было затянуто облаками. Я гулял во дворе с мальчишками, мы гоняли тряпичный мячик. И тут из подъезда выскочила моя мама в одной комбинации, босиком, бежит и кричит: «Домой! Толя, немедленно домой! Война!»

Нина Шинкарева:

«Мы жили в поселке в Смоленской области. В тот день мама поехала в соседнее село за яйцами и маслом, а когда вернулась, папа и другие мужчины уже ушли на войну. В этот же день жителей стали эвакуировать. Приехала большая машина, и мама надела на нас с сестрой всю одежду, что была, чтобы зимой тоже было что надеть».

Анатолий Вокрош:

«Мы жили в деревне Покров Московской области. В тот день мы с ребятами собирались на речку ловить карасей. Мать поймала меня на улице, сказала, чтобы сначала поел. Я пошел в дом, кушал. Когда стал намазывать мёд на хлеб, раздалось сообщение Молотова о начале войны. После еды я убежал с мальчишками на речку. Мы носились в кустах, кричали: «Война началась! Ура! Мы всех победим!». Мы абсолютно не понимали, что это всё означает. Взрослые обсуждали новость, но не помню, чтобы в деревне была паника или страх. Деревенские занимались привычными делами, и в этот день, и в следующие из городов съезжались дачники».

Борис Власов:

«В июне 1941 года приехал в Орёл, куда распределили сразу после окончания гидрометеорологического института. В ночь на 22 июня я ночевал в гостинице, так как вещи в отведенную квартиру перевезти ещё не успел. Под утро я слышал какую-то возню, суматоху, а сигнал тревоги проспал. По радио объявили, что в 12 часов будет передано важное правительственное сообщение. Тут я понял, что проспал не учебную, а боевую тревогу — началась война».

Александра Комарницкая:

«Я отдыхала в детском лагере под Москвой. Там руководство лагеря объявило нам, что началась война с Германией. Все —вожатые и дети — начали плакать».

Нинель Карпова :

«Сообщение о начале войны мы слушали из репродуктора на Доме обороны. Там толпилось много людей. Я не расстроилась, наоборот загордилась: мой отец будет защищать Родину… Вообще люди не испугались. Да, женщины, конечно, расстроились, плакали. Но паники не было. Все были уверены, что мы быстро победим немцев. Мужчины говорили: «Да немцы от нас драпать будут!».

Николай Чебыкин:

«22 июня — это было воскресенье. Солнечный такой день! И мы с отцом, лопатами копали погреб под картошку. Около двенадцати часов. Где-то без пяти минут, сестра моя Шура открывает окно и говорит: «По радио передают: «Сейчас будет передано очень важное правительственное сообщение!» Ну, мы поставили лопаты и пошли слушать. Это выступал Молотов. И он сказал, что германские войска, вероломно, без объявления войны напали на нашу страну. Перешли государственную границу. Красная армия ведёт тяжёлые бои. И закончил он словами: «Наше дело — правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!».

Немецкие генералы

• РИА Новости

Гудериан:

«В роковой день 22 июня 1941 года в 2 часа 10 минут утра я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы. В 3 часа 15 минут началась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. — первый налёт наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 минут началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 6 часов 50 минут у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг».

«22 июня в три часа с минутами четыре корпуса танковой группы при поддержке артиллерии и авиации, входившей в состав 8-го авиационного корпуса, пересекли государственную границу. Бомбардировочная авиация наносила удары по аэродромам противника, имея задачу парализовать действия его авиации.

В первый день наступление проходило полностью по плану».

Манштейн:

«Уже в этот первый день нам пришлось познакомиться с теми методами, которыми велась война с советской стороны. Один из наших разведывательных дозоров, отрезанный врагом, был потом найден нашими войсками, он был вырезан и зверски искалечен. Мой адъютант и я много ездили по районам, в которых ещё могли находиться части противника, и мы решили не отдаваться живыми в руки этого противника».

Блюментритт:

«Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись».

Немецкие солдаты и офицеры

• www.nationaalarchief.nl.

Эрих Менде, обер-лейтенант:

«Мой командир был в два раза старше меня, и ему уже приходилось сражаться с русскими под Нарвой в 1917 году, когда он был в звании лейтенанта. «Здесь, на этих бескрайних просторах, мы найдём свою смерть, как Наполеон... — не скрывал он пессимизма. — Менде, запомните этот час, он знаменует конец прежней Германии».

Иоганн Данцер, артиллерист :

«В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы».

Альфред Дюрвангер, лейтенант:

«Когда мы вступили в первый бой с русскими, они нас явно не ожидали, но и неподготовленными их никак нельзя было назвать. Энтузиазма (у нас) не было и в помине! Скорее, всеми овладело чувство грандиозности предстоящей кампании. И тут же возник вопрос: где, у какого населённого пункта эта кампания завершится?!»

Губерт Бекер, лейтенант:

«Это был знойный летний день. Мы шли по полю, ничего не подозревая. Вдруг на нас обрушился артиллерийский огонь. Вот так и произошло моё боевое крещение — странное чувство».

Гельмут Пабст, унтер-офицер

«Наступление продолжается. Мы непрерывно продвигаемся вперед по территории противника, приходится постоянно менять позиции. Ужасно хочется пить. Нет времени проглотить кусок. К 10 утра мы были уже опытными, обстрелянными бойцами, успевшими немало повидать: брошенные неприятелем позиции, подбитые и сгоревшие танки и машины, первые пленные, первые убитые русские».

Рудольф Гшёпф, капеллан:

«Эта гигантская по мощности и охвату территории артподготовка походила на землетрясение. Повсюду были видны огромные грибы дыма, мгновенно выраставшие из земли. Поскольку ни о каком ответном огне речи не было, нам показалось, что мы вообще стерли эту цитадель с лица земли».

Ганс Бекер, танкист:

«На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой. Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».

В 7 часов утра 22 июня 1941 года по немецкому радио было прочитано обращение Адольфа Гитлера к народу Германии:

«Обременённый тяжёлыми заботами, обречённый на месяцы молчания, я, наконец, могу говорить свободно. Германский народ! В этот момент идёт наступление, по своему масштабу сравнимое с величайшими, которые когда-либо видел мир. Сегодня я снова решил вручить судьбу и будущее рейха и нашего народа нашим солдатам. Да поможет нам Бог в этой борьбе».

За несколько часов до этого заявления Гитлеру докладывали, что все идет по плану. Ровно в 3-30 утра в воскресенье 22 июня фашистская Германия без объявления войны напала на Советский Союз.

22 июня 1941 года…

Что мы знаем об этом страшном дне в истории России?

«Первый день Великой Отечественной войны», «День траура и скорби» — одна из самых грустных и печальных дат в истории России. Именно в этот день маниакальный Адольф Гитлер привел в исполнение безжалостный и хладнокровный план уничтожения Советского Союза.

22 июня 1941 года, на рассвете войска фашистской Германии без объявления войны атаковали границы Советского Союза и нанесли бомбовые авиаудары по советским городам и воинским соединениям.

Армия вторжения по некоторым данным насчитывала 5,5 млн. человек, около 4300 танков и штурмовых орудий, 4980 боевых самолетов, 47 200 орудий и минометов.

Великий вождь народов Иосиф Сталин . Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом — в истории более известный, как пакт Молотова - Риббентропа, а также ряд секретных соглашений и договоренностей с Германией продержались всего 2 года. Подлый и амбициозный Гитлер был хитрее и дальновиднее Сталина, и на первых этапах войны это преимущество обернулось настоящей катастрофой для Советского Союза. К нападению и уж тем более к войне, страна была не готова.

Трудно принять тот факт, что Сталин, даже после многочисленных донесений нашей разведки о настоящих планах Гитлера, не предпринял должных мер. Не перепроверил, не подстраховался, не удостоверился лично. Он оставался невозмутимо спокойным даже тогда, когда решение о войне с СССР и общий план будущей кампании были оглашены Гитлером на совещании с высшим военным командованием еще 31 июля 1940 года, вскоре после победы над Францией. И Сталину разведка об этом докладывала… На что надеялся Сталин — до сих пор остается предметом споров и обсуждений…

П лан Гитлера был прост — ликвидация советского государства, завладение его богатствами, истребление основной части населения и «германизация» территории страны вплоть до Урала. Замысел о нападении на Россию Гитлер вынашивал задолго до начала планирования вторжения. В его известной книге «Майн Кампф» он опубликовал свои идеи, относящиеся к т.н. восточным землям (Польша и СССР). Народы, населяющие их должны быть уничтожены для того, чтобы там проживали представители арийской расы.

Почему Сталин молчал?

Несмотря на то, что война с первых ее дней стала Священной и Народной, Великой Отечественной Войной официально она станет лишь спустя 11 дней, именно после радиообращения Сталина к народу 3 июля 1941 года. До этих пор — с 22 июня по 3 июля советский народ своего вождя не слышал. Вместо него советским людям в полдень 22 июня 1941 года о начале войны с Германией объявил народный комиссар иностранных дел СССР — Вячеслав Молотов. А в последующие дни это обращение уже было опубликовано во всех газетах с портретом Сталина рядом с текстом.

Из обращения Молотова хочется выделить один интереснейший абзац:

«Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.»

Понятно, что Молотов лишь зачитал то, что ему дали прочесть. Что составителями этого «заявления» были другие люди… Спустя десятилетия на это заявление смотришь больше с укором…

Этот абзац, как свидетельство того, что власть в СССР прекрасно понимала кто такие фашисты, но по неведомым причинам люди во власти решили прикинуться невинными овечками, стояли в стороне, когда отмороженный на всю голову Гитлер подчинял себе Европу — территорию, которая находилась по соседству с СССР.

Пассивность Сталина и партии, а также трусливое молчание вождя в первые дни войны говорит о многом… В реалиях современного мира, народ это молчание бы своему лидеру не простил. А тогда, в то время не только закрыл на это глаза, но и сражался «за Родину, за Сталина!»

Тот факт, что Сталин не обратился к народу немедленно после начала войны, сразу вызвал у некоторых недоумение. Распространено мнение, что Сталин в начальный период войны постоянно или в течение длительного периода пребывал в подавленном состоянии или в прострации. По воспоминаниям Молотова, Сталин не хотел высказывать свою позицию немедленно, в условиях, когда ещё мало что было понятно.

Любопытно и само выступление Сталина, когда он придал статус войне — Великой и Отечественной! Именно после этого обращения в оборот вошло словосочетание «Великая Отечественная война», причём в тексте слова «великая» и «отечественная» употреблены раздельно.

Речь начинается словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!».

Далее Сталин рассказывает о тяжёлом положении на фронте, о занятых врагом областях, бомбардировках городов; он констатирует: «Над нашей Родиной нависла серьезная опасность». Он отвергает «непобедимость» немецко-фашистской армии, при этом приводя в пример поражения армий Наполеона и Вильгельма II. Неудачи первых дней войны объясняются выгодным положением немецкой армии. Сталин отрицает то, что заключение пакта о ненападении было ошибкой - оно помогло обеспечить полтора года мира.

Далее поднимается вопрос: «Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?». Прежде всего Сталин провозглашает необходимость всем советским людям«осознать всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране» и мобилизоваться; подчёркивается, что речь идёт «о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том - быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение».

Оценивая выступление Сталина, В. В. Путин сказал:

«В самые критические моменты нашей истории наш народ оборачивался к своим корням, к нравственным основам, к религиозным ценностям. И вы помните хорошо, когда началась Великая Отечественная война, первым, кто сообщил об этом советскому народу, был Молотов, который обратился «граждане и гражданки». А когда выступал Сталин, несмотря на всю его достаточно жёсткую, если не сказать жестокую политику в отношении церкви, он обратился совсем по‑другому – «братья и сёстры» . И в этом был огромный смысл, потому что такое обращение — не просто слова.

Это было обращение к сердцу, к душе, к истории, к нашим корням, для того чтобы обрисовать, во‑первых, трагизм происходящих событий, а во‑вторых, побудить людей, мобилизовать их на защиту своей Родины.

И так было всегда, когда мы сталкивались с какими‑то трудностями и проблемами, даже во времена атеистические, всё‑таки без этих нравственных основ народ российский обходиться не мог.»

Итак, 22 июня 1941 года — «День памяти и скорби» — что еще мы знаем об этом дне — коротко:

Название «Великая Отечественная война» родилось по аналогии с Отечественной войной 1812 года.

Директива № 21 «Вариант Барбаросса» — именно так официально называется план нападения на СССР, был принят и подписан Гитлером 18 декабря 1940 года. Согласно плану Германия должна была «разгромить Советскую Россию в ходе одной кратковременной кампании». Поэтому в первый же день войны на СССР было «сброшено с цепи» более 5 млн немецких солдат. Согласно плану главные города СССР — Москва и Ленинград должны были быть массированно атакованы на 40-й день войны.

В войне против Советского Союза участвовали армии союзников Германии - Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии, Словакии, Хорватии, Болгарии.

Болгария не объявляла войну СССР и болгарские военнослужащие не участвовали в войне против СССР (хотя участие Болгарии в оккупации Греции и Югославии и военные действия против греческих и югославских партизан высвободили немецкие дивизии для отправки на Восточный фронт). Кроме того, Болгария предоставила в распоряжение немецкого военного командования все основные аэродромы и порты Варна и Бургас (которые немцы использовали для снабжения войск на Восточном фронте).

Русская освободительная армия (РОА) под командованием генерала Власова А. А. также выступала на стороне нацистской Германии, хотя в вермахт не входила.

На стороне Третьего рейха также использовались национальные формирования из уроженцев Северного Кавказа и Закавказья -Батальон Бергманн, Грузинский легион, Азербайджанский легион, Северокавказский отряд СС.

Венгрия не сразу приняла участие в нападении на СССР, и Гитлер не требовал непосредственной помощи от Венгрии. Однако венгерские правящие круги убеждали в необходимости вступления Венгрии в войну, чтобы не допустить разрешения Гитлером территориального спора насчёт Трансильвании в пользу Румынии.

Хитрые испанцы.

Осенью 1941 года боевые действия на стороне Германии начала также так называемая Голубая дивизия из испанских добровольцев.

Не желая открыто втягивать Испанию во Вторую мировую войну на стороне Гитлера и в то же время стремясь укрепить режим Фаланги и обеспечить безопасность страны, Франсиско Франко занял положение вооружённого нейтралитета, предоставив Германии на Восточном фронте дивизию добровольцев, пожелавших бороться на стороне немцев против Советского Союза. Де-юре Испания сохраняла нейтралитет, в союзники Германии не входила и войну СССР не объявляла. Дивизия обрела своё название по синим рубашкам - форме Фаланги.

Министр иностранных дел Суньер, объявляя 24 июня 1941 года о формировании «Голубой дивизии», сказал, что СССР виновен в испанской гражданской войне, в том, что эта война затянулась, в том, что были массовые расстрелы, что были внесудебные расправы. По согласованию с немцами была изменена присяга - они не присягали фюреру, а выступали борцами против коммунизма.

Мотивации у добровольцев были различны: от желания отомстить за погибших в Гражданской войне близких до желания скрыться (у бывших республиканцев - они, как правило, и составили впоследствии основную массу перебежчиков на сторону советской армии). Были люди, искренне желавшие искупить своё республиканское прошлое. Многие руководствовались корыстными соображениями - военнослужащие дивизии получали приличное по тем временам жалование в Испании, плюс жалование немецкое (соответственно 7,3 песеты от испанского правительства и 8,48 песет от немецкого командования в день)

В составе армии нацистской Германии воевал 15-й казачий кавалерийский корпус СС генерала фон Панвица, и другие казачьи части. Для того, чтобы обосновать использование казаков в вооружённой борьбе на стороне Германии, была разработана «теория», в соответствии с которой казаки объявлялись потомками остготов. И это несмотря на то, что остготы — это древнегерманское племя, составлявшее восточную ветвь готского племенного объединения, распавшегося к середине III века на две племенные группы: вестготов и остготов. Считаются одними из далёких предков современных итальянцев.

Охрана государственной границы СССР на момент нападения насчитывала всего около 100 тысяч человек.

Одним из первых пострадал город Брест и знаменитая Брестская крепость-герой. Командующий немецкой 2-й танковой группы армий «Центр» Гейнц Гудериан пишет в своем дневнике: «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками».

По плану крепостью следовало овладеть к 12 часам первого дня войны. Крепость была взята лишь на 32 день войны. Одна из надписей в крепости гласит: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20/VII-41».

Любопытный факт:

Примечательно, что 22 сентября 1939 года по улицам Бреста проводился совместный торжественный парад вермахта и РККА. Все это проходило во время официальной процедуры передачи города Бреста и Брестской крепости советской стороне во время вторжения в Польшу войск Германии и СССР. Процедура завершилась торжественным спуском германского и поднятием советского флагов.

Историк Михаил Мельтюхов отмечает, что в это время Германия всячески старалась показать Англии и Франции, что СССР - её союзник, в то время как в самом СССР всячески старались подчеркнуть свою «нейтральность». Этот нейтралитет обернется СССР повторным падением Брестской крепости, правда чуть позднее — в первый же день войны 22 июня. И только спустя года станет известно о защитниках Брестской крепости и их непоколебимой стойкости — из донесений немецких солдат о боях в Бресте.

На самом деле фактически война началась вечером 21 июня — на севере Балтики, где и началось осуществление плана «Барбаросса». В тот вечер немецкие минные заградители, базировавшиеся в финских портах, выставили два больших минных поля в Финском заливе. Эти минные поля смогли запереть советский Балтийский флот в восточной части Финского залива.

А уже 22 июня 1941 года в 03 часа 06 минут Начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал И. Д. Елисеев приказал открыть огонь по фашистским самолётам которые вторглись далеко в воздушное пространство СССР, чем и вошёл в историю: это был самый первый боевой приказ дать отпор напавшим на нас фашистам в Великой Отечественной войне.

Официально принято считать время начало войны — 4 часа утра, когда имперский министр иностранных дел Риббентроп вручил советскому послу в Берлине Деканозову ноту об объявлении войны, хотя мы знаем, что нападение на СССР началось раньше.

Помимо обращения Молотова к народу в день объявления войны 22 июня по радио советский человек запомнил больше всего голос другого человека — голос знаменитого радиодиктора Ю. Левитана, который также сообщил советскому народу о нападении Германии на СССР. Хотя в народе долгие годы существовало убеждение, что именно Левитан первым прочел сообщение о начале войны, в действительности же этот уже хрестоматийный текст первым прочел в радиоэфире министр иностранных дел Вячеслав Молотов, а Левитан повторял его через некоторое время.

Примечательно, что такие маршалы как Жуков и Рокоссовский в своих мемуарах тоже писали, что первым сообщение передал диктор Юрий Левитан. Так это первенство и сохранилось за Левитаном.

Из воспоминаний диктора Юрия Левитана:

«Звонят из Минска: «Вражеские самолеты над городом», звонят из Каунаса:

«Город горит, почему ничего не передаете по радио?», «Над Киевом вражеские самолеты». Женский плач, волнение: «Неужели война?..» Тем не менее, никаких официальных сообщений до 12:00 по московскому времени 22 июня не передается.

На третий день войны — 24 июня 1941 года — было создано Советское информационное бюро с целью «…освещать в печати и по радио международные события, военные действия на фронтах и жизнь страны».

Каждый день на протяжении всей войны миллионы людей замирали у радиоприемников при словах Юрия Левитана «От Советского информбюро…». Генерал Черняховский однажды сказал: «Юрий Левитан мог заменить целую дивизию».

Адольф Гитлер объявил его своим личным врагом номер один и обещал «повесить, как только вермахт войдет в Москву». За голову первого диктора Советского Союза даже было обещано вознаграждение — 250 тысяч марок.

В 5:30. утра 22 июня по немецкому радио рейхсминистр пропаганды Геббельс зачитывает обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу в связи с началом войны против Советского Союза: «Теперь настал час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и тоже еврейских властителей большевистского центра в Москве…

В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир… Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех».

22 июня известен еще двумя выступлениями — Адольфа Гитлера к немецкому народу по радио по случаю нападения на СССР, где он объемно изложил причины нападения… и выступление самого ярого противника коммунизма Уинстона Черчилля в эфире радиостанции ВВС.

Самые интересные выдержки из этого выступления:

1. «В 4 часа этим утром Гитлер напал на Россию.

Все его обычные формальности вероломства были соблюдены со скрупулёзной точностью. Между странами действовал торжественно подписанный договор о ненападении. Под прикрытием его ложных гарантий, немецкие войска выстроили свои огромные силы в линию, протянувшуюся от Белого до Чёрного морей, и их военно-воздушные силы и бронетанковые дивизии медленно и методично заняли позиции. Затем внезапно, без объявления войны, даже без ультиматума, немецкие бомбы упали с неба на русские города, немецкие войска нарушили русские границы, и часом позже посол Германии, который буквально накануне щедро расточал русским свои заверения в дружбе и чуть ли не союзе, нанёс визит русскому министру иностранных дел и заявил, что Россия и Германия находятся в состоянии войны.»

2. «Всё это не стало для меня неожиданностью.

На самом деле, я чётко и ясно предупреждал Сталина о предстоящих событиях. Я предостерегал его, как до этого предостерегал других. Остаётся только надеяться, что мои сигналы не были оставлены без внимания. Всё, что я знаю на текущий момент - русский народ защищает свою родную землю и его лидеры призвали к сопротивлению до последнего.»

3. «Гитлер - это злобный монстр,

ненасытный в своей жажде крови и грабежа. Не удовлетворившись тем, что вся Европа либо находится под его пятой, либо запугана до состояния униженного повиновения, он теперь хочет продолжить бойню и опустошение на бескрайних пространствах России и Азии… Как ни бедны русские крестьяне, рабочие и солдаты, он должен украсть их хлеб насущный. Он должен разорить их пашни. Он должен отнять у них нефть, которая приводит в движение их плуг, и таким образом навлечь голод, примеров которому не знала история человечества. И даже кровавая бойня и разорение, которые в случае его победы (хотя он ещё не победил) грозят русским людям, будут только ступенью к попытке ввергнуть четыре или пять сотен миллионов живущих в Китае и 350 000 000 живущих в Индии в эту бездонную пучину человеческой деградации, над которой гордо развевается дьявольская эмблема свастики.»

4. Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма.

Он лишён каких-либо основ и принципов, кроме ненавистного аппетита к расовому господству. Он изощрён во всех формах человеческой злобы, в эффективной жестокости и свирепой агрессии. Никто не был более стойким противником коммунизма в течение последних 25 лет, чем я. Я не возьму обратно ни одного сказанного о нём слова. Но всё это бледнеет перед зрелищем, разворачивающимся сейчас.

Прошлое, с его преступлениями, безумствами и трагедиями, отступает.

Я вижу русских солдат, как они стоят на границе родной земли и охраняют поля, которые их отцы пахали с незапамятных времён. Я вижу, как они охраняют свои дома; их матери и жёны молятся - о да, потому что в такое время все молятся о сохранении своих любимых, о возвращении кормильца, покровителя, своих защитников.

Я вижу все десять тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырывались у земли, но там также существуют исконные человеческие радости, смеются девушки и играют дети, и на всё это наступает в отвратительной, бешеной атаке нацистская военная машина со своими щёлкающими каблуками, бряцающими оружием, одетыми с иголочки прусскими офицерами, с её искусными тайными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран.»

5. «Мой разум возвращается через годы назад,

в дни, когда русские войска были нашим союзником против того же самого смертельного врага, когда они сражались с огромным мужеством и твёрдостью и помогли одержать победу, плодами которой им, увы, не дали воспользоваться, хотя и не по нашей вине…

У нас лишь одна-единственная цель и одна неизменная задача. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого. Ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не станем обсуждать условия с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью не избавим землю от его тени и не освободим народы от его ига.

Любой человек или государство, борющиеся против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, марширующие с Гитлером - наши враги.

Следовательно, мы должны оказать России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы должны призвать всех наших друзей и союзников во всех частях света придерживаться аналогичного курса и проводить его так же стойко и неуклонно, как это будем делать мы, до самого конца.

Мы уже предложили правительству Советской России любую техническую или экономическую помощь, которую мы в состоянии оказать и которая может быть ему полезной. Мы будем бомбить Германию и днём и ночью, в нарастающем масштабе, сбрасывая на них из месяца в месяц всё более тяжёлые бомбы, чтобы немецкий народ сам отведал с каждым месяцем всё более острую порцию тех несчастий, которые они обрушили на человечество.»

6. «Я не могу говорить о действиях Соединенных Штатов от их имени,

но я скажу следующее: если Гитлер вообразил, что его нападение на Советскую Россию вызовет хоть малейшее расхождение в целях или ослабление усилий наших великих демократий, полных решимости уничтожить его, то он прискорбно заблуждается… Сейчас нет времени морализировать над ошибками стран и правительств, позволивших свалить себя поодиночке, в то время как объединёнными усилиями они могли бы легко спасти себя и весь мир от этой катастрофы…»

7. «Мотив Гитлера гораздо глубже.

Он желает уничтожить могущество России, потому что надеется в случае удачи повернуть назад с Востока основные силы своей армии и воздушного флота на наш остров, потому что знает, что ему придётся либо завоевать его, либо поплатиться за свои преступления.

Нападение на Россию - не более, чем прелюдия к попытке завоевания Британских островов. Без сомнения, он надеется, что всё это удастся завершить до наступления зимы, и что он сможет сокрушить Великобританию до того, как флот и военно-воздушные силы Соединённых Штатов смогут вмешаться.

Он надеется, что сможет опять повторить в ещё большем масштабе, чем когда-либо ранее, тот самый процесс уничтожения своих противников поодиночке, который так долго позволял ему процветать и благоденствовать, и что в конце концов сцена будет очищена для последнего акта, без которого все его завоевания будут напрасны - а именно, подчинения всего Западного полушария его воле и его системе.

Поэтому опасность, грозящая России — это угроза нам и угроза Соединённым Штатам, и точно так же дело каждого русского, который сражается за свой дом и очаг — это дело всех свободных людей и народов во всех частях земного шара.»

22 июня особый день для России и всех народов бывшего СССР. Начало Великой Отечественной войны — 1417 дней самой страшной войны в истории человечества.

Этот день напоминает нам о всех погибших в боях, замученных в фашистской неволе, умерших в тылу от голода и лишений. Мы скорбим по всем, кто ценой своей жизни выполнил святой долг, защищая в те суровые годы наше Отечество.

Сегодняшняя тема лекции – сражение в небе 22 июня 1941-го, противостояние Красной Армии и Люфтваффе. Сегодня будем говорить как непосредственно о сражении, так и о предыстории.

Хочу отметить, что в советское время данному вопросу было уделено мало внимания в литературе. Специальных публикаций по этой теме вообще не было, а в некоторых исследованиях, которые охватывали развитие советских вооружённых сил и в частности ВВС, этой проблеме были посвящены несколько абзацев или в лучшем случае глава.

Все привело к тому, что к началу 90-х годов сложились стереотипы, вполне определённая картина этого дня и предшествующих событий, коротко которую можно охарактеризовать такими моментами: поражение ВВС Красной Армии было обусловлено внезапностью немецкого нападения, как правило, еще всегда добавлялось, что были атакованы более 60 советских аэродромов было уничтожено свыше 1200 самолётов. Практически во всех публикациях добавлялось, что Люфтваффе имели численное превосходство над советскими ВВС и что большая часть советских самолётов были устаревшими либо технически неисправными. Самолётов новых типов, Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3, Пе-2, Ил-2 было в районе 2 тысяч. У Люфтваффе вместе с союзниками во всех публикациях давалось около 5 тысяч самолётов, таким образом, они превосходили ВВС РККА в техническом плане и численно.

Эти сведения кочевали из книги в книгу, и вариаций было немного. В основном, люди, который интересовались этой темой, могли почерпнуть информацию из воспоминаний очевидцев или участников. К началу 90-х сложились определённые мифы. Это имело негативные последствия: в связи с т.н. «свободой слова» появились псевдотеории, которые пытались ответить, кто виноват. Получалось, что на самом деле то ли генералы предали, и произошла эта катастрофа, то ли де советские воины не собирались воевать. В частности, такую теорию выдвинул широко известный Марк Солонин, посвятивший несколько книг этой теме. В них он пытается доказать, что якобы никакого сражения в воздухе не происходило, а российские лётчики просто разбежались, бросили технику и отступили далеко на восток. Это началось уже в начале 2000-х. Первая публикация так и называлась: «Куда улетели сталинские соколы?». Кратко хотелось бы развеять сомнения: с врагом сражались, как только могли, используя все силы и средства, которые были в тот момент, просто отсутствие документального материала дало возможность таким людям оперировать непроверенными фактами.

Первое, в чем не прав тот же Солонин – что он отталкивается от неверных задач. Он не смог даже определить состав группировки советских ВВС на 22 июня в Западных приграничных округах, так как он не имел на тот момент информации о реальном составе и дислокации ВВС в западных округах. И далее он, используя оперативные сводки, оперативную документацию, боевые донесения, делает неверные выводы. Он считает, что если, допустим, какой-то полк имел 50 самолётов, а на следующий день в сводке сказано, что осталось 20 самолётов, а по потерям в той же оперативной сводке написано 10 самолётов, он на этом фоне говорит: «А куда делись оставшиеся машины?». И высказывает какие-то тезисы, совершенно не отвечающие действительности, потому что оперативные сводки очень сильно отличались от донесений о потерях, и зачастую то, что писалось в оперативной сводке утренней, например, на 22 июня 1941 года, совершенно не соответствовало тому, что позже, через несколько дней давалось вышестоящему командованию в качестве потерь. То есть человек изначально задал неправильное направление, затем «подложил» под свою версию определённые документы, которые не соответствуют формату исследования. Грубо говоря, он начинает говорить о количестве, а в конце оперирует оперативными документами, которые к этому количеству никакого отношения не имели. Таким образом, человек непонятные выводы и выдвигает сумасшедшие теории. Самое странное, это подхватывается многими в интернете, и начинается какая-то дискуссия конспирологическая практически.

Как же на самом деле обстояли дела?

Состояние ВВС Красной Армии к началу Второй мировой войны, к 1 сентября 1939 года, к 22 июня 1941 года, было далёким от оптимального. Почему? Были вполне объективные причины. Во-первых, против Красной Армии играла сама география нашей страны, которая подразумевала наличие очень мощной группировки на Дальнем Востоке, в том числе и военно-воздушных сил, и в Закавказье. Силы, которые должен был иметь Советский Союз в то время, было невозможно было перебросить быстро. Скажем, авиацию из Центральной России на Дальний Восток. Не было даже трассы перелёта, поэтому самолёт надо было сначала разбирать, везти эшелонами. Это занимало много времени, поэтому советское руководство было вынуждено держать очень мощные группировки на Дальнем Востоке и Закавказье. То есть первоначально Советскому Союзу требовалось гораздо больше сил иметь еще в мирное время, соответственно, выпускать больше самолётов, выпускать больше лётчиков, затрачивать больше ресурсов, горючего, моторочасов и так далее.

Второй аспект: Советский Союз только в начале 20-х годов начал индустриализацию. Развить такую отрасль как авиастроение за 10–15 лет – очень сложная задача, если учесть, что в царской России как таковой ни выпуск, ни разработка не производились. Использовались закупленные моторы и конструкции самолётов. Хотя были выдающиеся конструкторы, Сикорский тот же, но в основном то, что использовалось на фронте – это была техника союзников, которая, в лучшем случае, производилась по лицензии. В общем, преодолеть проблему создания собственной качественной авиапромышленности и образцов техники к началу Второй мировой войны не удалось.

Карта строительства оперативных аэродромов

Яркий пример: Люфтваффе к 1 сентября получили несколько моторов мощностью выше 1000 л.с. К сожалению, ВВС Красной Армии такой техники не имели и отставали практически на целый период.

Таким образом, в техническом плане советские самолёты проигрывали немецким. Еще одной причиной тому был выпуск алюминия, который в СССР в 3–4 раза отставал от германского. Соответственно, немцы могли себе позволить строить цельнометаллические самолёты из дюраля, которые, естественно, легче, а СССР был вынужден строить самолёты смешанных конструкций, тяжелее, что при наличии слабых моторов создавала затруднительную ситуацию.

Второй вопрос, который, как правило, не освещался и не освещается, - это организационно-мобилизационные мероприятия, проводившиеся с 1938 года и по начало войны. Советский Союз, как известно, хотя в полной мере и не вступил в войну 1 сентября, но подготовку начал проводить задолго. Случился «перекос» в сторону количественных параметров. Для этого были причины, в том числе и территория. Пошли по пути большего количества самолётов, пилотов, соединений, частей, в ущерб качеству. Подготовка лётного состава, которая и так была в 30-е годы не на высоте, совершенно упала до недопустимого минимума в 38–40-х годах, и выпускавшиеся пилоты, как правило, максимум, что могли освоить на боевом самолёте – это взлёт и посадка. Нередки были случаи, когда выпускаемые курсанты имели буквально 20–30 полётов на боевом самолёте. Они даже взлетать и садиться практически не имели. В начале 1939 года ВВС Красной Армии имели порядка 150 авиационных полков, в 1940 году прибавили еще 100, в 1941-м начали еще 100 полков формировать. Таким образом, по количественным характеристикам ВВС Красной Армии имели совершенную армаду – 350 авиационных полков, 20 с лишним тысяч боевых самолётов, 23 тысяч лётчиков в боевых частях плюс 7 тысяч лётчиков-инструкторов в военных училищах и 34 тысячи одновременно обучаемых курсантов. С такими показателями ни о каком качестве подготовки речь не шла. Это еще одна причина того, что события складывались довольно трагически.

У многих стран, той же Японии, наблюдалась обратная тенденция. Они уделяли слишком много внимания качеству подготовки пилотов и за счёт этого очень сильно теряли в количестве. Когда в 1942–44 годах американцы выбили у них основную массу опытных пилотов – наверное, все знают эту историю – оказалось, что у японцев просто нет кадров. Перекос и в ту, и в другую сторону не очень хорош, и найти золотую середину удалось только американцам, и только за счёт того, что у них была самая богатая страна. Они имели возможность готовить хороших пилотов в огромных количествах и при этом выпускать прекрасные самолёты и моторы.

Ввиду так называемых организационно-мобилизационных мероприятий сильно «разжижался» состав кадровых частей. Даже те части, которые были сформированы в 30-е годы и переформированы в 1938 году в полки, из них на протяжении 40–41-го годов регулярно забирали опытных пилотов, командиров и направляли их в качестве командного состава во вновь формируемые части. Это вело к негативным последствиям, потому что кадровый состав кадровых частей был сильно ослаблен.

Перейдем к подготовке к войне. И Германия, и Советский Союз готовились вести боевые действия в воздухе довольно решительно. И та, и другая стороны предполагали провести первые операции именно по завоеванию господству в воздухе и готовились действовать по аэродромам в первую очередь. Однако подходы различались. Германские ВВС более детально подходили к этому вопросу. Немаловажным фактором тут было то, что немцы проводили меньше оргмероприятий, меньше формировали частей, сохранив довоенные в очень хорошем кадровом составе. Конечно, у них были потери в кампании на Западе, кампании 1940 года, но в целом костяк остался. Если немцы к началу Второй мировой войны имели 23 истребительной группы, то на 22 июня они имели около 40 истребительных групп, т.е. состав увеличился, но несильно. А советские ВВС, имевшие на 1 сентября 1939 года 55 истребительных полков, уже к 1941 году имели около 150, причем количество в них личного состава и техники подразумевалось большее, чем у Люфтваффе. Качество подготовки страдало из-за этого, но были другие причины, связанные с разведывательной деятельностью. Немцы в своё время создали мощную разведывательную авиацию еще до войны, которая включала части на всех уровнях подчинённости, начиная от верховного командования Вермахта, которое имело глаза в виде специализированной части, а точнее, соединения, обер-группы Ровеля, которая включала как подразделения разведывательной авиации, так и инфраструктуру, лаборатории, аэродромы, которые позволяли им вести разведку на высочайшем уровне. Подготовку к боевым действиям против Советского Союза немцы начали сразу же после окончательного утверждения плана «Барбаросса», который был принят в декабре 1940 года, соответственно, немцы начали подготовку с начала января. Были специально построены самолёты, вернее, переделаны из существующих образцов: на них были поставлены высотные двигатели, они получили камуфляж в виде гражданских опознавательных знаков, с них было снято всё вооружение. Помимо этого, несколько самолётов Ю-86 было сконструировано с гермокабинами, которые позволяли им действовать с высот 12–13 км. В то время для перехватчиков это была предельная высота, и эффективно использовать истребители-перехватчики было затруднительно. Плюс играло роль то, что никакого радиолокационного поля над советско-германской границей не было. У Советского Союза было несколько РЛС, но они все находились в районе Ленинграда и Москвы, поэтому деятельность немецких разведчиков была абсолютно безнаказанна. Можно посмотреть карту, реальную карту из ЦАМО, которая дает представление о деятельности германских разведывательных самолётов.

Это район Восточная Пруссия и Прибалтика. Одна из эскадрилий, базировавшаяся в районе Кёнигсберга, 2-я эскадрилья обер-группы Ровеля, выполняла разведывательные полёты по маршруту: взлетали с аэродрома Зеераппен по Кёнигсбергом, дальше над Балтийским морем, заходили примерно в районе Либавы, дальше в районе Риги, производили разведывательные полёты над всей территорией Прибалтики, Белоруссии и уходили на свою территорию в районе Бреста, садились на аэродроме в районе Варшавы, дозаправлялись и выполняли обратный разведывательный полёт по тому же маршруту в обратном направлении. Советские посты ВНСО, то есть наблюдения и обнаружения, очень редко фиксировали эти полёты, потому что они производились на большой высоте. Сколько таких полётов произведено, к сожалению, мы не знаем. Советские данные говорят о 200 полётах, но на самом деле их было гораздо больше. Немецких данных нет, но есть фактическое подтверждение этих немецких действий: немцы в своё время смогли отснять практически все основные советские аэродромы, железнодорожные станции, скопления войск. Например, аэрофотоснимок, сделанный с немецкого разведчика 10 апреля 1941 года.

Аэрофотосъемка. Каунас, 10 апредя 1941 года

На нём Каунас, видна знаменитая Каунасская крепость, аэродром, точнее, южная часть аэродрома, в которой базировался 15-й истребительный полк 8-й смешанной дивизии. Видны ангары, стоянки самолётов. Детализация таких снимков была потрясающей, видно всё, включая каждый самолёт. Экипажи Люфтваффе, для которых готовились такие планшеты, имели возможность детально ознакомиться с будущими целями. Эта деятельность велась повседневно, не прекращаясь практически до 22 июня, до момента вторжения, и мы имеем некоторые возможности в ретроспективе посмотреть, как изменялась ситуация.

Например, вот более поздний снимок, сделанный 9 июня, виден уже весь аэродром Каунас, включая то, что мы видели на предыдущем снимке – ангары 15 ИАП, самолёты в три ряда перед ангарами стоят, можно даже сейчас пересчитать каждый самолёт. В северной части аэродром 31-го ИАП, можно пересчитать все самолёты, запланировать подходы для бомбометания и с той, и с другой стороны.

Аэрофоосъемка. 9 июня 1941

Что могла противопоставить в плане разведки Красная Армия? Многие обратили внимание, что в последнее время был пласт публикаций, посвящённых разведывательной деятельности различных структур. Она, конечно, была очень важна, но, к сожалению,материалов, подобных немецим, не предоставляла. Вот, кстати, самолёт Ю-86 с гермокабиной, видны гражданские регистрационные знаки. Это единственная машина, потерянная во время этих разведывательных полётов. Уникальный снимок. Экипаж приземлился в районе Ровно – у него отказали двигатели. Немцы успели взорвать самолёт прежде, чем их пленили, но, тем не менее, советские специалисты сумели извлечь несколько остатков от фотоаппаратуры, в том числе плёнку, где было видно, что немцы фотографировали железнодорожные перегоны в районе Коростени.

Сбитый Ю-86

Советские ВВС могли рассчитывать на разведывательную информацию, собранную, как правило, в 30-е годы, потому что разрешение на разведдеятельность так и не было получено, как минимум, до начала июня. Есть несколько записок, которые писали начальники управления ВВС Красной Армии – сначала Рычагов, потом Жигарев, которые просили у Тимошенко и Сталина начать разведку над немецкой территорией, но вплоть до середины июня такого решения не было. Советские лётчики были вынуждены рассчитывать на менее актуальные данные, которые были собраны еще в 30-е годы. По некоторым объектам они были достаточно качественными – вот, например, план Кёнигсберга, довольно неплохой, есть картматериалы, даже некоторые фотографические материалы, на которых отмечены аэродром Девау. Но основная масса данных была представлена примерно такими вот схемами, на которых в лучшем случае были координаты цели, небольшое описание и простейшая схема, которую, конечно, можно использовать в качестве наглядного пособия, но найти по ней аэродром было практически невозможно.

Советские пилоты вынуждены были действовать в таких ситуациях зачастую наугад. Примерно понятна разница в разведке, которую имели немцы и ВВС Красной Армии. Согласно планам (мы не берем политические вопросов, кто первый собирался наступать, кто не собирался), советским планам прикрытия РККА должна была действовать агрессивно, нанеся ряд ударов по немецким аэродромам. Но проблема была в том, что из-за отсутствия актуальной разведывательной информации часть ударов даже по этим планам проводилась бы по пустым аэродромам, где не было боевых частей, и наоборот, те аэродромы, где находились боевые части, по плану не должны были подвергнуться нападению.

Немцы, соответственно, могли корректировать свои планы вплоть до 22 июня и иметь актуальную информацию, видя передвижения ВВС Красной Армии как бы в режиме онлайн. И когда отдельные товарищи сомневаются, что у немцев были такие успехи 22 июня, это довольно странно. Потому что, имея информацию, где нужно было наносить удар, немцам даже не нужно было затрачивать сил для этого, лишь выделяя небольшие группы самолётов, которые наносили точные удары.

Интересен аспект технической подготовки к боевым действиям. В Люфтваффе провели исследования еще после польских, французских событий и особенно во время «битвы за Британию». Была отработана тактика действий против аэродромов противника, которая включала в себя как тактические приемы, так и использование специализированных боеприпасов. Была разработана целя номенклатура вооружения, включающая в себя осколочные бомбы, которые должны были стать ноу-хау, эффективным методом уничтожения авиации на аэродромах. Это небольшая бомба SD-2, массой 2,5 кг, самая маленькая на тот момент бомба, предназначенная для боевых действий. Далее шла в номенклатуре SD-10, потом бомба SD-50, осколочная, и последняя, SD-250, это уже очень тяжёлая бомба, но она редко применялась. Основные бомбы, которые применялись – это были именно SD-2 и SD-50.

Авиационные бомбы SD-2 и SD-50

В чем было их преимущество? Немецкие самолёты получили держатели под эти бомбы, которые позволяли подвешивать очень большое их количество. Допустим, обычный истребитель Мессершмит имел возможность подвесить 96 подобных бомб. Несмотря на то, что бомба маленькая на первый взгляд, она имела эффективность, равную 82-мм мине, то есть очень серьёзную: попадание в самолёт практически всегда выводило его из строя. Кроме того, часть этих боеприпасов была обеспечена часовыми механизмами, что делало их еще большей проблемой для аэродромов. Они могли взрываться через час, через два после того, как были сброшены.

Вот как выглядел в полевых условиях самолёт из второй группы 27 истребительной эскадры, снаряжённый бомбами.

Реальный снимок июня 41-го года в районе Сувалок. Подвески SD-2 под тяжёлый истребитель БФ-110, у него под каждым крылом под 48 бомб, общая нагрузка – 96 бомб. Также практиковалась подвеска 4 бомб SD-50, что, в принципе, тоже эффективно. Обращаю внимание, что, например, типовой СБ, основной бомбардировщик к 1941 году в ВВС Красной Армии, как правило, нес загрузку всего лишь из 6 бомб ФАБ-100, то есть истребитель Ми-109 был фактически эквивалентен СБ.

Интересно видео атаки бомбами SD-2, которое показывает, какую площадь аэродромов могли засеять ими. Это первые кадры, это бомбёжка SD-50, кстати. А вот SD-2 бомбят. То есть даже небольшая группа немецких истребителей, снаряжённых такими бомбами, могла с высокой степенью уверенности гарантировать уничтожение матчасти, которая была не укрыта.

Германские бомбардировщики тоже были подготовлены именно для действий по аэродромам. Они, как правило, несли (Юнкерс-88 и Дорнье-17) по 360 подобных бомб, то, что мы сейчас видели. Группа из трёх самолётов могла сбросить 1000 таких бомб. Кроме того, использовались еще более крупные боеприпасы, в основном, бомбы SD-50. В номенклатуре немецких бомбардировщиков Ю-88 и Дорнье-17 могли подвешиваться 20 таких бомб, без перегрузки, а бомбардировщик Хейнкель-111 мог подвешивать без перегрузки 32 таких бомбы. То есть атака звена Юнкерс-88 была эквивалентна атаке группы СБ в 9 самолётов.

Соответственно, звено Хейнкель-111 могло сбросить почти 100 таких бомб, и это эквивалентно действиям эскадрильи самолётов ДБ-3, в которые подвешивали по 10 «соток». Кроме того, все немецкие истребители в то время уже несли пушечное вооружение, по две пушки или по одной, если говорить о Ме-109 F. Советские самолёты были вооружены в основном пулемётами, было очень небольшое количество самолётов И-16 с пушечным вооружением, и только что пошли в серию самолёты Як-1.

Немаловажным фактором была сама организация противника. Люфтваффе – это однозначно род войск в Германии, который подчинялся непосредственно рейхсмаршалу и далее фюреру и имел собственную полностью выстроенную структуру. Кроме собственно авиационных частей, это еще был тыл и зенитная артиллерия, очень мощная. ВВС Красной Армии были не в полной мере родом войск, это был скорее вид, который подчинялся сухопутным войскам. Интересный факт: до 30 июня 1941 года не было должности командующего ВВС Красной Армии, был начальник управления. Командующие ВВС фронтов подчинялись непосредственно командующим фронтами, и это сыграло впоследствии негативную роль. Кроме мобилизационно-организационных мероприятий, советские ВВС в 1939–40 гг. переместились на территорию Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, поэтому они были вынуждены строить новую сеть аэродромов по всей границе. Например, это часть карты строительства аэродромов в Прибалтике. Соответственно, та система подчиненности сухопутным войскам делала очень серьезную проблему: советские ВВС растягивались по всему фронту от Мурманска до Чёрного моря тонким слоем. Часть сил, потому что строительство аэродромов только велось, ВВС Красной армии вынуждено были держать гораздо восточнее, примерно по меридиану Смоленск-Киев-Запорожье. Получалось, что военно-воздушные силы были разделены как минимум на два эшелона, удалённых друг от друга примерно на 400–500 километров. Части, находившиеся в районе Таллинна, Смоленска, Орши, Могилёва, Киева, Проскурово, Кривого Рога никак не могли в первых сражениях помочь частям первого эшелона. А строительство аэродромов ни в 39-м, ни в 40-м году должным образом не было проведено. 41-й был годом, когда пытались закрыть эти прорехи. Началось строительство сразу 800 оперативных аэродромов, кроме того, на 240 аэродромах начали строить вот такие бетонированные типовые полосы, что тоже не добавило оптимизма, потому что даже человеку, который не знаком со строительством, понятно, что такое гигантское количество строительных объектов за полгода просто невозможно построить.

Схема расположения полос на аэродроме

Соответственно, вот одна из фотографий, как красноармейцы монтируют сетку под заливку бетонной полосы.

Укладка сетки под заливку бетонной полосы

Распределение сил. В Прибалтике первый авиационный корпус располагается примерно от Кёнигсберга до границы, и соответственно противостоящие ему ВВС Красной Армии располагается вот здесь 6-я дивизия, здесь 7-я дивизия, здесь 8-я, здесь 57-я, а четвертая, например, располагается аж в районе Таллинна, Тарту, и в таком построении начинать боевые действия она не может. Она не может вести эффективно боевые действия, даже бомбардировщиками. То есть немцы могли использовать все силы в первом ударе, советские ВВС – нет. Причем даже по плану прикрытия часть сил всё равно должны были располагаться по линии Западной Двины, то есть на расстоянии где-то 250 км от границы, и тоже соответственно, я не представляю, как они могли участвовать в приграничном сражении в таком ракурсе. Это происходило везде, не только в Прибалтике, на всём протяжении и Западного фронта, и Юго-Западного, и ВВС 9-й армии в Молдавии. Советские ВВС вступали далеко не в оптимальном составе, имея разделение на несколько эшелонов. Даже первый эшелон был разделен тогда на два эшелона вдоль границы, и на расстоянии где-то 250 км, и третий эшелон был на расстоянии 400–500 км от границы. Все знают з хрестоматийные данные, что Люфтваффе имело где-то около 2,5 тысяч боевых самолётов, ВВС Красной Армии имело где-то 7,5 тысяч боевых самолётов в Западных округах, но реально использовать большую часть сил невозможно по вышеперечисленным причинам. Кроме того ВВС Красной Армии находились в стадии развертывания, и если немцы могли выставить все свои 20 истребительных групп в оптимальном составе 22 июня, то из представленных в западных округах 69 истребительных полков, реальную боевую ценность представляли 24, 7 из которых находились во втором-третьем эшелонах. Использовать пресловутый численный перевес просто было невозможно. Советские ВВС должны были вступать в бой по частям, что давало немцам прекрасную возможность их разгромить, что впоследствии и произошло.

Предварительная часть, к сожалению, не такая радужная, но, тем не менее, это было на самом деле. Находясь в таком построении, в таком состоянии, с такими силами и подготовкой, победить в предварительном сражении, надо сказать честно, советские ВВС не имели ни малейшего шанса. Они могли лишь задержать неизбежный разгром первого эшелона и дождаться подхода второго и третьего эшелонов, чтобы продолжить сражение более мощным составом.

Перейдем к самой войне. Вот, например, результаты первого удара. Западное и северо-западное направление спланировали на 4 утра, то есть немецкие самолёты должны были с первыми залпами артиллерийского наступления пересечь советско-германскую границу, через 15–20 минут они уже нанесли удар по передовым аэродромам. На юго-западном и южном направлении это было на час позже, видимо, из световых условий.

Вот аэродром Каунас, южная его часть. Те самые стоянки, что мы видели в первой серии, видны воронки от бомб. Не всё ывидно, потому что немножко пришлось обрезать картину.

Каунас. результат бомбёжки

Люди, которые говорят, что невозможно было уничтожить такое большое количество самолётов 22 июня, грешат против истины, потому что это подтверждается объективными данными от немецкого контроля. Съемка 23 июня, это фотоконтроль. И вот как это выглядело на земле. Это та самая стоянка, ангары, вот в три ряда стоящие самолёты. Видно, что второй ряд полностью уничтожен, задний ряд полностью уничтожен, ну а в первом ряду осталось что-то более-менее живое. Съемка велась этих двух самолётов, собственно говоря, тоже наполовину сгорели.

Каунас. Результат бомбёжки

Это даёт представление об эффективности немецких ударов. Реально 22 июня ВВС РККА столкнулись с невероятно сильным противником, настойчивым в достижении совей цели, и каких-либо шансов выиграть это противостояние не было, по крайней мере, первую операцию.

Это фотографии из журнала «Сигнал» - та же самая группа самолётов, но с другого ракурса. Вот разворот этого «Сигнала». Тут все фото из Прибалтики – это Каунас, Кеданяй, Алитус, наглядный немецкий отчёт о боевых действиях.

Журнал «Сигнал»

Что касается самого первого момента: еще одним негативным фактором стало то, что утром 22 июня не было согласия у военно-политического руководства, и очень долго не отдавался внятный приказ на начало боевых действий. На самом деле внезапности как таковой не было, потому что войска советских приграничных округов еще задолго начали подниматься 22 июня по тревоге, а в Прибалтике еще 19–20 числа самолёты рассредоточены там, где это было возможно, из-за аэродромного строительства, по полевым аэродромам, и по одной эскадрилье постоянно было в готовности номер два, то есть готовой в течение 5–10 минут взлететь. Но это вполне нормальное состояние было почему-то нарушено в ночь с 21 на 22 июня печально известной «директивой №1», которую передали в войска около часа ночи 22 июня. Там высказаны были такие постулаты, что при нападении в бой не ввязываться, до открытия огня самолётами противника огня ответного не открывать. Это очень сильно сбило настрой советских командиров и пилотов. В фильмах советской поры видели, где, грубо говоря, Павлов, командующий Западным фронтом либо еще какие-то персонажи звонят Тимошенко, наркому обороны, и говорят: «Ну смотрите, немцы атакуют». А им в ответ говорят не поддаваться на провокации, сохранять спокойствие и так далее. Вместо того, чтобы внятно и четко сказать командирам, как действовать, их ставили перед выбором: то ли ему атаковать, то ли ему вести бой, то ли не вести, подождать, может быть,это провокация. И в контексте ВВС это играло негативную роль, потому что если сухопутный войска 22 июня далеко не везде в сражение вступили, то ВВС 22 июня вступили в бой практически в полном составе. Этот момент, когда первый удар не отражался, совершенно негативным образом сказался в дальнейшем. Даже Каунас, разгромленные аэродромы, что мы видели, - это было сделано в течение первого налёта, хотя немцы в этом первом налёте не ставили такую цель уничтожения. У них он был скорее пристрелочный, в основном они ставили задачу провести доразведку, еще раз уточнить цели. Однако там, где у них были отличные разведывательные документы, они действовали мощными группами. В Прибалтике было разгромлено несколько аэродромов, причем нашим ВВС понесли серьезные потери. В Украине, в Белоруссии была такая же ситуация. Даже самые первые удары были очень эффективными. Но я еще раз подчеркиваю, это не было основной их задачей, основной была доразведка. Дальше происходит так: некоторые советские военачальники, которым была поставлена такая головоломка, решили ее нормальным путем: например, в Прибалтике командующий ВВС был Ионов Алекей Иванович, генерал-майор авиации.

Ионов А.И., генерал-майор авиации

Здесь он, еще комбриг, в довоенном звании. Он, скорее всего, получил приказ от начальника штаба Северо-Западного фронта Клёнова на ведение боевых действий, и в ответ на первый удар были подняты (я, честно говоря, не знаю, был ли введён план прикрытия, но по крайней мере, приказы, который были отданы соединениям, четко соответствовали плану прикрытия), были подняты в воздух бомбардировочные полки, которые отправились бомбить германские аэродромы и другие цели. Вот, например, человек, в то время капитан, Кривцов Михаил Антонович, он был командиром первой советской эскадрильи, которая утром 22 июня сбросила бомбы на Тильзит.

Кривцов Михаил Антонович

Есть интересный факт, связанный с этим человеком, который, опять же, говорит о роли личности: директивой перед людьми поставили выбор, и наиболее решительные командиры решительно действовали, как, например, Ионов, Кривцов, ряд других командиров, а другие просто сидели на земле и не поддавались на провокации, некоторые полки даже не взлетали в воздух. А те, которые взлетали, соблюдали приказ первыми огня не открывать, и немецкие ВВС в первом налёте очень небольшие потери понесли из-за этого. Мало того, что директива не регламентировала эти действия, а когда самолёты Северо-Западного фронта были уже на подходе к немецким аэродромам, базам и т.д., из наркомата обороны или из генштаба, сейчас трудно сказать, поступил по радио приказ развернуться, бомбардировку германской территории не производить. Одна эскадрилья 46-го сбап вернулась с боевого курса. Но такие люди как Кривцов проявили решительность, собственное мнение и всё-таки сбросили бомбы, благодаря чему немцы получили хоть какой-то ответный удар в тот момент. Дальше – больше.

Вернули все самолёты, разрешили действовать только до границы. Примерно в 7 часов 15 минут была так называемая «директива №2», которая опять же не позволяла ввести план в действие, она говорила «интересным» языком, ставила локальные задачи. Там была совершенно непонятная фраза разбомбить Кенигсберг и Мемель – непонятно, к чему сказано. В остальном разрешалось сбивать самолёты противника, действовать в хвост, то есть после удара преследовать самолёт противника и бомбить его части, но она, к сожалению, поступила в округа к 9 утра. А что такое 9 утра? Немцы выполнили первую серию ударов в 4–5 утра, следующая серия была в 7–8 утра. Целью последняя имела не только разведывательную мисссию, но и уничтожение авиации на аэродромах. Второй налёт немецких самолётов был акцентирован по матчасти, доразведанный, то есть немецкие пилоты уже побывали один раз над немецкими аэродромами, у них никаких не было вопросов, они чётко действовали. Несколько полков в Белоруссии просто были уничтожены полностью в результате этих налётов. Действительно полностью, они потом вообще не действовали. Например, 113-й и 16-й бомбардировочные полки были уничтожены полностью, ни один их самолёт после этого ни в каких действиях не участвовал. Это не единичный случай. Когда дошла директива, из-за этих утренних стоп-приказов, судя по всему, товарищи были немного на взводе и уже опасались производить какие-то самостоятельные вещи, и у них эта директива тоже вызвала вопросы. Интересный факт: в документах 125-го скоростного бомбардировочного полка ВВС Западного округа командир дивизии настойчиво, несколько часов после получения директивы, пытается заставить командира полка вылететь на боевое задание, тот в конце концов, где-то в 11.45 соглашается это сделать, причем просит давать ему каждые 5 минут радиограмму на борт, не отменили ли приказ. Вот до чего людей такой ерундистикой довели. В итоге у него последние сомнения отпали, когда они в воздухе в 12 с чем-то часов прослушали выступление Молотова об объявлении войны. Такими действиями до обеда авиация была поставлена в роль распорядителя: то ли мы воюем, то ли мы не воюем. Многие говорили и писали, что связь была прервана. Вот многие части, связь которых с вышестоящим начальством была прервана, как раз-таки и сработали лучше, потому что, не имея связи, начали вести боевые действия, не оглядываясь ни на кого, приняв решение самостоятельно. До обеда немцы сумели выполнить три, если брать Прибалтику и Западный фронт, и два вылета, если брать Юго-Западный фронт, по нашим аэродромам. Эффект был уничтожительный.

Вот, если брать Тильзит, были результаты первого вылета девятки из 9 сбап Михаила Кривцова, которая первая сбросили на железнодорожную станцию Тильзита бомбы.

Тильзит. Результат бомбёжки

Это результаты ударов SD-2 на аэродром Вильнюс. Видна сгоревшая Чайка и, возможно, ее «убийца», тут видно, что пилон для SD-2 подвешен.

Результат ударов SD-2 на аэродром Вильнюс

Соответственно, Западный фронт – были атакованы передовые аэродромы трёх дивизий, на которых к 10.00, после второго налёта, были полностью разгромлены, например, в 10-й дивизии – 74 полк, 33-й полк, 123-й полки. В 10-й смешанной дивизии были разгромлены 124 и 126-й полки. Реально в полках оставалось: в 33-м – ни одного самолёта, в 74-м – ни одного боеготового самолёта, 123-й иап смог вывести 13 истребителей, 126-й иап смог вывести 6 истребителей, 124-й - 1.

У меня есть один интересный товарищ из Польши, который говорил и несколько раз писал: «Михаил, это невозможно, только ядерный удар…» Вот, всё было возможно, это наши документы подтверждают, не немецкие, это именно документы ВВС Красной Армии подтверждают такой уровень потерь. На аэродроме, на котором было 50–60 самолётов, за 2–3 вылета немцы могли уничтожить практически всю технику. Ну, разумеется, это были как уничтоженные, так и поврежденные машины. Но поврежденный самолёт, если у тебя пробит картер мотора или даже шины прострелены, ты не можешь починить в ближайшее время.

13-й сбап был уничтожен полностью, 16-й сбап соседней 11-й дивизии, тяжёлые поражение получил 122-й иап. Таким образом, к 10 утра положение было совершенно невыносимым. Есть такая телеграмма, перехваченная немцами, командира из Белостока, Черных, который чуть ли не открытым текстом попросил помощи. В конечном счете, единственное, что ему разрешили, это отход на линию Пинск-Барановичи-Волковыск-Лида, то есть километров на 100. И к 12 часам эти соединения почти в полном составе, один истребительный полк только остался, передислоцировались на вторую линию. Но тут вступило в силу то, что Красная Армия только разворачивалась, то есть мобилизации не было, поэтому тыловые службы были в состоянии мирного времени, поэтому отступить и быстро перевести материалы, которые имелись: бомбы, запас ГСМ, на аэродромы второй полосы, на которые передислоцировались, было сложно. Аэродромы были в процессе постройки, там даже гарнизонов не было, а находились строители в основном, части, которые вели сооружение взлётно-посадочных полос. Но даже этот отход ничего не гарантировал: немцы уже во второй половине дня бомбили аэродром Лида, Пинск. Интересно, что части из Белостокского выступа сначала отошли в район Белостока, их оттуда выбомбили в течение 2–3 вылетов, и они тоже после обеда вынуждены были дальше путешествовать. Переместившись на вторую линию, боевых действий полки не вели из-за отсутствия материальных средств и становились пассивными свидетелями. Такая же примерно ситуация сложилась в Прибалтике, но с тем дополнением, что энергичный командующий ВВС всё время пытался действовать по своим планам. Он был один из немногих руководителей ВВС Красной Армии, который понимал, что надо вести борьбу за господство до самого конца, но, к сожалению, 22 июня это ему не позволили определенные обстоятельства. Почему? Я уже говорил, подчинённость ВВС сухопутным силам, сухопутным командующим. В 8–9 часов утра наметились прорывы немецких группировок на Таураге и на Алитус, поэтому командующий фронтом или начальник штаба – там трудно установить, кто реально этим руководил, – отдал приказ на удары по этим выдвигающимся танковым клиньям, соответственно, все ВВС Северо-Западного фронта были ориентированы на борьбу с этими частями. То есть немецкие самолёты продолжали атаковать новые советские аэродромы или повторять атаки на старые, они действовали в течение всего дня, не останавливаясь, пусть даже небольшими группами. Советские ВВС им не отвечали в принципе, действуя по моторизованным частям Вермахта.

Запоздалая реакция Западного фронта, то, что я описывал уже, командир одного из полков просил радиограмму ему давать каждые 5 минут на борт, отменили ли вылет. Немного позже генерал Павлов отдал приказ об активных боевых действиях против противника, где-то в 5.30. Был издан приказ о действиях по немецким аэродромам, но в 6–7 запретили «самодеятельность», ВВС простояли еще несколько часов под градом ударов. Удары ВВС Западного фронта запоздалые, но были. Кстати, что интересно, один из полков, 125-й сбап, как я уже говорил, атаковал в Сувалкском выступе аэродром Бержники. Девятка атаковала, бомбила, повредила даже один немецкий самолёт и совершенно без потерь вернулась. Еще аэродром был Бяла-Подляска, это было еще позже: из 130-й сбап тоже одна девятка атаковала, есть у немцев потери. Самое интересное, СБ бомбили с высоты 5 километров и тем не менее попали. По немецким аэродромам, если быть объективными, было нанесено только два удара: один аэродром в Сувалкском выступе, Бержники, и один в Бяла-Подляска, это в районе Бреста, западнее.

План располоения часте ввс в Прибалтике

Несмотря на эти робкие выпады, 22 июня утренние в Прибалтике и полуденные в районе Сувалок и Бреста, они были практические не эффективны (потеря трёх самолётов ничего не стоила). Однако немцы истребительную авиацию после этого не использовали в повторных атаках, а использовали ее для барражирования и даже произвели аэродромный манёвр, то есть перебросили истребительные полки на свои аэродромы, чтобы не оказаться под ударом. Это опять же говорит о том, что действуй ВВС РККА по плану прикрытия по немецким аэродромам, какие бы тот не был эффективными, мы сейчас понимаем, большинство аэродромов атаковалось бы в пустую, так как там бы не было бы немецкой авиатехники. Тем не менее, сами действия как магнит притягивали бы немецкие самолёты, соответственно, не давали им возможности атаки советских аэродромов. А так получилось: полки передового Западного фронта были отброшены от границы еще до обеда 22 июня, в Прибалтике тот же самый процесс произошёл после 2 часов. Как только закончились вылеты по немецким колоннам, сразу же большинство частей было перемещено в район Риги, в районе Даугавпилса, Митавы, то есть большинство аэродромов, а большинство аэродромов округа вообще находилось в полосе 200 км, они были оставлены и части переместились на расстояние 200–250 км от границы. Соответственно, передовые подразделения советских войск, которые еще вели на границы бои, полностью этим самым лишались поддержки со стороны истребителей. То есть если бомбардировщики еще могли долететь вполне нормально с бомбовой нагрузкой, то истребители с такого расстояния практически действовать не могли. Отход из Прибалтики напрашивался еще раньше, и командиры всех уровней об этом просили, но была задача бомбить танковые колонны, и они всё-таки выполнили эти вылеты и только после этого передислоцировались.

Примерно такая же ситуация была в Киевском военном округе. Немцы тоже атаковали по всему периоду границе фактически передовые аэродромы, начиная от Ковеля до Львова, вдоль границы до Черновиц. Немцы имели наглость в противостоянии с Киевским военным округом, имея ограниченное количество сил, даже бомбить Киев. Ни Минск не бомбили 22 июня, ни Ригу не бомбили, а вот Киев почему-то да, хотя в полосе Киевского округа у немцев были очень ограниченные силы. Сам КОВО располагал самыми мощными ВВС, более 2000 самолётов, и что самое важное, большая часть истребительных авиаполков Киевского округа была именно кадровая, то есть они могли отпор немецким самолётам, что и было сделано. Наибольшие потери Люфтваффе понесло именно в полосе Киевского военного округа. Например, действовавшая в районе Станислава и Львова 3-я группа 51-й бомбардировочной эскадры потеряла около половины численного состава, то есть они 15 самолётов. 7 эскадрилья 3-й группы 55-й эскадры, которая в первом вылете 6-ю самолётами бомбила аэродром в районе Броды и Дубно, из 6 вылетевших самолётов 2 потеряла над целью, 2 сгорели(один упал на советской территории, один там приземлился на аэродроме, но сгорел), и два были повреждённые с ранеными стрелками приземлились на аэродроме в Клименцове. То есть советские ВВС тоже давали вполне определённый ответ при случае, если у командиров хватало решимости выступить без приказа сверху. Но, тем не менее, все аэродромы практически подверглись нападению, некоторые аэродромы были просто разгромлены, например, аэродром 62-го шап Лисячича был атакован несколько раз, и буквально в первом вылете были уничтожены 50 самолётов. Аэродром Черновицы был атакован дважды, но даже после первого боевого вылета была уничтожена большая часть 149-го. Соседний аэродром тоже был атакован, большая часть 247-го иап была уничтожена, причем суммарные потери где-то доходили до 100 самолётов.

Бытует такое мнение, что в Молдавии путем каких-то неимоверных ухищрений командованию округа удалось избежать разгрома благодаря тому, что они рассредоточились по оперативным аэродромам. Хочу сказать, что это миф. Дело в том, что немцы имели разделение с румынами где-то по меридиану Кишинёва, и, соответственно, немецкий 4-й авиакорпус, который базировался в Румынии, он действовал именно по аэродромам в районе Черновиц. Немного западнее Кишинёва находился аэродром 55-го иап, Бельцы, был несколько раз атакован 22 июня, и тоже понес большие потери, которые не отразились в сводках, что дало возможность части офицеров этого округа писать в мемуарах, пиарить самих себя, что им это удалось. Хотя, на самом деле, если бы их противниками были не румыны, а немцы, скорее всего, участь ВВС округа тоже была бы печальна.

В Киевском военном округе советские части практически не отошли на аэродромы, только некоторые подразделения 22 июня отошли, в том числе от Черновиц. Почему это произошло? На самом деле, полоса от Ковеля до Станислава (с украинской стороны) – достаточно неразвитая полоса, и там вообще с аэродромами была проблема. Поэтому и немцы имели аэродромы довольно далеко от границы, и наши самые ближайшие аэродромы в районе Львова были где-то в 100 километрах от границы. Соответственно, немецкие самолёты были вынуждены действовать в некоторых местах на полном радиусе действий и добиться решительно успеха на всех аэродромах бомбёжкой им не удалось. Они понесли большие потери.

Командование фронтом ВВС, видимо, даже не пыталось сделать какие-то выводы. К тому же, по некоторым данным, командующий ВВС фронта Птухин был отстранён уже от руководства, и, судя по всему, 22 июня даже не участвовал в боевом планировании. По крайней мере, серьезного боевого прказа нет.

Схема дислокации частей ВВС на Западном фронте

Если брать прибалтийцев и Западный фронт, которые хотя бы попытались действовать по немецким аэродромам в ответ, то на Южном фронте и в ВВС 9-й армии не было, хотя разведывательные мероприятия проводились. Если кто-то читал мемуары Покрышкина, там он описывает разведрейд на румынские аэродромы где-то в обед 22 июня, когда он долетел, докладывал командованию, а ему сказали: «Извини, у нас будут другие цели». И ВВС 9-й армии после обеда получили приказ бомбить переправы на Пруте, а из ВВС Юго-Западного фронта 2 полка получили задачу бомбить немецкие танковые части, которые форсировали Буг и наступали на Владимир-Волынский. Вот и всё.

То есть 22 июня к 18 часам советские ВВС в Прибалтике и Белоруссии были выбиты на тыловую линию аэродромов, никаких практически боевых действий после 18.00 уже не вели, и единственное, что могли, барражировать, патрулировать над собственными аэродромами, прикрывать его. Люфтваффе свои вылеты по аэродромам где-то позже закончило, в районе 20 часов, но это было уже «вдогонку», когда немецкие разведчики обнаружили тот обход на тыловую линию и попытались доразведать, чтобы на следующий день продолжить операцию. То же самое - в полосе Юго-Западного фронта, Южного фронта. Противник полностью контролировал небо над передовыми линиями, ВВС РККА практически не участвовали в патрулировании над границами, передовыми частями, и единственное, что было – удар по немецким войскам, которые переправлялись через Буг в районе Владимира-Волынского.

Немцы своими действиями 22 июня, особенно в первой половине дня, обеспечивали себе господство в полосе Северо-Западного и Западного фронтов где-то на расстоянии 200–250 км от границы, выбив оттуда полностью советские части. Они еще не разгромили полностью, но нанесли поражение, и территория осталась за противником. В полосе Юго-Западного фронта многие части также были вышиблены из своих аэродромов, не все, но очень многие. Когда 23 июня было возобновлено руководство Юго-западным фронтом, практически все части были передислоцированы дальше, вглубь территории, на 50–100 км, то есть в район Тернополя, Ровно. Сложилась ситуация, когда где-то 200 км от границ советских авиачастей не было. Для истребителя 200 км в то время – это просто долететь и вернуться обратно, времени на воздушный бой нет. Части, которые были вдоль границы, уже лишились полностью прикрытия. Вывод: благодаря своей уникальной подготовке, своим техническим возможностями, настойчивости в достижении целей, грамотно составленным планом, тактически грамотным действиям Люфтваффе, к сожалению, удалось нанести 22 июня поражение ВВС РККА.

Загрузка боеприпасов

Какие могут быть положительные аспекты? Первое: никакого пораженческого настроения не было, несмотря на то, что многие сейчас пытаются создать какой-то образ драпающих пилотов, убегающих генералов. Всё это очевидный бред. Часть ВВС Северо-Западного фронта, и часть ВВС Западного фронта отступали, строго получив приказы, но если бы они раньше отступили без приказа, они бы могли сохранить часть сил, часть средств. Советские лётчики делали, как я считаю, всё возможное. Есть подтвержденные эпизоды 4 или даже 5 таранных ударов. Достаточно ожесточённые бои происходили по всей линии фронта. Однако, немцы не были «мальчиками для битья», они получили очень серьезный опыт в Западной Европе, и к тому же они при случае старались избежать серьезных боевых столкновений. Как пример, это действия 1-й немецкой бомбардировочной эскадры против аэродрома Лиепая. Там базировался 148-й истребительный авиационный полк. Немцы за день, применяя такой нехитрый прием, как заход с моря, за день уничтожили и повредили 41 самолёт этого полка. Немецких истребителей там вообще не было. Каких-то серьезных воздушных боев не было проведено по той причине, что немцы заходили, бомбили и на пикировании в сторону моря уходили. На И-153 догнать Ю-88 было очень проблематично. Это послужило, в свое время, одной из теорий Солонина, когда он нашёл оперативную сводку Северо-Западного фронта, где было написано, что потери 14 самолётов за день, а утром 23-го в Риге оказалось 27 самолётов полка. И он говорит: «А куда делись 30 машин?». На самом деле, из-за несоответствия оперативных документов в штаб фронта попала лишь самая первая оперативная сводка полка или боевое донесение. После этого бои за Лиепая начались, соответственно, штаб полка стал перемещаться в сторону Риги, пытаться отходить. Видимо, данные не были переданы, так что в штаб фронта только первая шифровка дошла, которая 14 уничтоженных самолётов упоминала. Потом были еще потери, причем последняя потеря была в районе 8 вечера, когда случайно немцы, видимо, попали, в тот момент, когда производилась дозаправка самолётов, и уничтожили практически целую эскадрилью. Но это опять же говорит о том, что немцы не переставали действовать. У них был успех утренний, они его не переставали развивать и, что характерно, атаковали даже цели, которые уже были покинуты советскими частями. Некоторые аэродромы, например, Вильнюс, Каунас, там как таковых боеготовых частей Красной Армии вообще не было, оставались тыловые службы, оставались самолёты, на которых не было пилотов, или они были неисправными, старыми и подлежали передачи в другие части. Однако немцы продолжали долбать до вечера, таким образом лишая пилотов, которые могли бы с других аэродромов перебраться туда и забрать матчасть, такой возможности. Люфтваффе не собиралось 22 июня заканчивать борьбу за господство в воздухе, и то, что им удалось, они с удовольствием продолжили 23 июня, и начали даже раньше, около 3 часов утра.

Часть советских командиров это прекрасно понимала. Алексей Иванович Ионов, например, как только ему позволила возможность, как только они завершили бой с немецкими механизированными частями, отовёл полк на линию Двины. Еще до появления директивы №3, которая подразумевала советское наступление на Люблин, он отдал уже приказ с утра 23 июня уже действовать по плану прикрытия. Как пилоты, командиры полков, эскадрилий весь день пытались противодействовать, как могли, противнику, так и на уровне командующих ВВС были люди, которые прекрасно разбирались в ситуации, понимали и пытались адекватно реагировать. К сожалению, инструментарий, который тогда имелся, еще не позволял это сделать в полной мере. То есть бороться с теми Люфтваффе, что были в тот момент, было практически невозможно. Еще один момент: от первых ударов могли обезопасить, в определённой степени, зенитная артиллерия. Почему это произошло? Красная Армия находилась в стадии реорганизации, большинство зенитных частей на территории западной Украины, Белоруссии, Прибалтики находилось в стадии формирования. Многие помнят по советским фильмам, особенно когда предъявляют обвинения и говорят: а почему ваши зенитные дивизионы находились где-то на полигоне? Ответ очевиден: зенитчики проводили боевое слаживание, потому что для большинства красноармейцев этих частей это был первый год службы, и они еще должны были тренироваться. Опять же, Красная Армия была не отмобилизована, поэтому штатные подразделения зенитных пулемётов, которые имелись на каждом аэродроме, были мало того что не укомплектованы и вместо 9 пулемётов имели всего лишь 3, ну, счетверённые установки «Максим», но и ощущали нехватку личного состава, и ввести в действия многие пулемёты просто некому было. В отличие от опять же немцев. У Люфтваффе была совершенно другая организация, и зенитные части находились как в подчинение у вермахта, причем меньше, большая часть зенитных частей и зенитных орудий было именно в подчинении Люфтваффе. Командование Люфтваффе могло выстраивать зонтик над тем расположением, которое они считали нужным. Соответственно, зенитные подразделения Люфтваффе и Вермахта были в боеспособном состоянии к началу войны, имели огромное количество малокалиберной зенитной артиллерии. Если в Советском Союзе перед войной выпустили около 1,5 тыс. малокалиберных зенитных пушек 25-мм и 37-мм, которые практически не успели освоить в войсках, потому что они как раз в основном были выпущены в конце 40-го начале 41-го и только начинали поступать в войска. Кроме того, была очень большая проблема, потому что к этим зенитным орудиям было очень мало боеприпасов. Все документы, которые мы смотрел – это 1 БК в части, а на складах округов вообще не было 37-мм снарядов, как и 85 мм – к тяжёлым зениткам.

Какой можно было сделать из этого вывод и почему он не был сделан? Наверное, то поражение было морально тяжело, поэтому разбора серьёзного не было. Некоторые командиры соединений писали по горячим следам отчёты, но они были еще не могли подняться над ситуацией, соответственно, у каждого было свое мнение, никто это не проанализировал, не собрал, а отчёты по боевым действиям Юго-Западного фронта, Северо-Западного и Западного, они были сделаны: Юго-Западного – в августе 1941 года, Западного фронта – вообще в начале 42-го. К этому времени в штабе ВВС Западного фронта не было уже людей, которые участвовали при всех этих событих, то есть отчеты половинчатые, если честно, ни о чем. Не была проанализирована ситуация, не были даже близко сделаны выводы, почему произошло это досадное жестокое поражение. Вдальнейшем, в 42–43 годах советские ВВС наступали на одни и те же грабли. Нет примеров, когда наступление на немецкие аэродромы могло закончиться вот таким вот эффектом, как у Люфтваффе. Отбросить, например, части Люфтаваффе с этих аэродромов и завоевать господство в воздухе над каким-то районом, пусть даже локальным. То есть ни инструмент не был создан, мне кажется даже, он всю войну не был создан, какой-то адекватный инструмент, ни технически не были подготовлены бомбы какие-то специализированные. Эта лекция была задумана во многом для того, чтобы сказать, что история никого ничему не учит. То, что можно было сделать выводы и эффективно потом вести боевые действия – к сожалению, не было проанализировано, не материализовалось в выводы, наставления. Красная Армия потом, к сожалению, практически всю войну наступала на одни и те же грабли. И таких серьезных операция, подобных тем, что вело Люфтваффе, даже припомнить невозможно. Часто цитируются события Курской битвы, якобы там что-то было, но последние исследования показывают, что подготовительные вещи, когда в мае-июне проводились попытки налётов по уничтожению, с треском провалились и были сродни, например, попыткам 25 июня 1941 выбомбить финскую авиацию из боевых действий. То же самое: отсутствие серьезной целенаправленной разведки, специализированных боеприпасов, тактики нанесения ударов. Немцам надо отдать должное: они эту операцию продолжили, расширили, то есть 23–24–25 июня они выбомбили советскую авиацию в этой полосе, где-то 200–250 км. Это была последняя линия, потому что, как мы видели, конфигурация границы новой, в основном строились аэродромы на этих присоединённых территориях. И после этого, собственно говоря, у советских ВВС сложилась парадоксальная ситуация, они были вынуждены отступить в район Пскова, Смоленска, Могилёва, Проскурово, Киева и так далее. Отступление носило необратимый характер, огромные пространства были уже ничем не прикрыты, и немцы могли там делать что угодно. Советской авиации там уже не было. Буквально 26 числа началось перебазирование на еще более тыловую линию за 400–500 км от границы, а бои, в общем-то, еще велись. Львов взяли 30 июня, бои за Ригу были 27–28–29 июня, Минск, соответственно, тоже все знают, когда кольцо окружения в конце июня замкнули. Они лишились авиаподдержки, и всё из-за действий Люфтваффе. Это не связано с пораженческими настроениями, с нежеланием воевать, с отсутствием боевого духа, патриотизма. Ни в коем случае. Люди на местах делали всё что могли. Они бились до последней возможности, имея ту технику, ту подготовку. Многие погибли героической смертью. Большинство героев мы даже не знаем - того же самого Кривцова, который первым сбросил бомбы на немецкую территорию. Он погиб в 44-м командиром полка, он не был даже Героем Советского Союза. Тот же Ионов – его, к сожалению, арестовали 24 июня в большой группе авиационных командиров. Совершенно уникальная судьба у человека. Он был пилотом еще в Первую мировую войну, потом прошёл все ступени военной карьеры, командовал эскадрильей, бригадой очень долго, академию закончил, участвовал в Финской кампании начальником штаба 14-й армии ВВС, адекватнейшим образом действовал в приграничном сражении. У этого человека была чёткая направленность, чёткое понимание сути первой операции и вообще многих процессов. Его талант лежал даже не в области знаний, а в области военного искусства. Тем не менее,он был арестован и феврале 42-го расстрелян с большой группой командиров, хотя я считаю, что этот человек был достоин был стать маршалом авиации и командующим ВВС Красной Армии.

В заключение, может быть, добавлю ложку мёда в нашу невесёлую историю. Единственным местом, где советским ВВС удалось отстоять свои аэродромы, причем отстаивать их месяц целый – это Молдавия. В Молдавии действовали румыны, которые были совершенно не такие профессионалы, как их коллеги в Люфтваффе, плюс они не имели таких инструментов, как у Люфтваффе, то есть техническиой подготовки, боеприпасов, разведки и так далее. Первые вылеты румын были сродни советским. Румынские ВВС, выделенные для боевых действий, все упёрлись в аэродром Болгарика, это в районе Измаила, там базировался всего лишь один советский истребительный полк 67-й, и весь день румыны пытались бомбить этот полк, атаковать, и в итоге лишились больше десятка самолётов, реально подтверждённых сбитыми. При этом сам полк потерял мизер: в воздухе одного пилота с самолётом, 5 самолётов поврежденными и еще двух пилотов ранеными. То есть весь день полк отбивался от всех румынских ВВС, на самом деле, причем не дал ни малейшей возможности потомкам римских патрициев хоть что-то сделать. То есть все группы были рассеяны, разбиты, понесли потери при минимальнейших потерях РККА. Во многом – роль личности. Начальник штаба полка разработал тактику, этому есть подтверждение в документах и мемуарах – патрулирование большими группами над аэродромом. Он постоянно держал над аэродромом одну-две эскадрильи полностью укомплектованных, они сменяли друг друга, и прорваться к аэродрому могли только единичные группы самолётов, совершенно случайно, которые могли проскочить между патрулями. Вот такая история. Если бы 4-й авиакорпус Люфтваффе действовал не по частям Юго-Западного фронта в районе Черновиц, а наступал на Кишинёв, Одессу, думаю, исход был бы другой. А так это позволило советским частям в районе Измаила, Кишинёва, Одессы внести свою посильную лепту в начало победных действий.

ДЕНЬ ПАМЯТИ
22 июня 1941 года. …Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…
Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу…
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР О МОБИЛИЗАЦИИ ВОЕННООБЯЗАННЫХ
…Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно. Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года…
Москва, Кремль. 22 июня 1941 года.

«У каждого солдата был первый бой. Он, этот первый бой, - на всю жизнь. И в ожидании его к человеку приходит истина, прозрение, наивысшее знание себя и своей миссии на земле. Когда я увидел убитых - и врагов, и наших бойцов, скирды трупов - мне больше не захотелось воевать. Никогда...»

Ночь с 21 на 22 июня 1941 года. Темнота. Туман. Тишина. Но тишина тревожна. Пограничники осторожно прислушиваются. На противоположном берегу Буга гитлеровские войска заканчивают последние приготовления. Наводятся тысячи пушек, к самолетам подвешиваются бомбы, заправляются горючих танки. Приближается время «X» - 3.15 (4.15 по московскому времени)... Грохот. Взрывы. Дым пожаров. Крики раненных, плач женщин и детей. Стон самой земли...

ХРОНИКА ДНЯ

21.06.41 - 22.06.41.

В 21 час субботы, 21 июня, солдатами 90-го пограничного отряда Сокальской комендатуры (Украина, современная Львовская обл.) был задержан немецкий солдат, вплавь пересекший реку Буг.

Начальник 90-го погранотряда майор М.С.Бычковский впоследствии сообщал:

«21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в г. Владимир в штаб отряда.

В 0.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск. Через переводчика примерно в 1 час ночи солдат Лисков показал, что 22 июня на рассвете немцы должны перейти границу. Об этом я немедленно доложил ответственному дежурному штаба войск бригадному комиссару Масловскому. Одновременно сообщил по телефону лично командующему 5-й армией генерал-майору Потапову, который к моему сообщению отнесся подозрительно, не приняв его во внимание.

Я лично твердо также не был убежден в правдивости сообщения солдата Лискова, но все же вызвал комендантов участков и приказал усилить охрану госграницы, выставить специально слухачей к р. Буг и в случае переправы немцев через реку уничтожить их огнем. Одновременно приказал, если что-нибудь подозрительное будет замечено (движение какое-либо на сопредельной стороне), немедленно докладывать мне лично. Я находился все время в штабе.

Коменданты участков в 1.00 22 июня доложили мне, что ничего подозрительного на сопредельной стороне не замечено, все спокойно..." ("Механизмы войны" со ссылкой на РГВА, ф. 32880, on. 5, д. 279, л. 2. Копия).

Несмотря на сомнения в достоверности переданной немецким солдатом информации, и скептическое отношение к ней со стороны командующего 5-й армией, она была оперативно передана "наверх".

Из телефонограммы УНКГБ по Львовской области в НКГБ УССР.

"22 июня 1941 г. в 3 часа 10 минут УНКГБ по Львовской области передало по телефону в НКГБ УССР следующее сообщение: «Перешедший границу в районе Сокаля немецкий ефрейтор показал следующее: фамилия его Лисков Альфред Германович, 30 лет, рабочий, столяр мебельной фабрики в г. Кольберг (Бавария), где оставил жену, ребенка, мать и отца.

Ефрейтор служил в 221-м саперном полку 15-й дивизии. Полк расположен в селе Целенжа, что в 5 км севернее Сокаля. В армию призван из запаса в 1939 г.

Считает себя коммунистом, является членом Союза красных фронтовиков, говорит, что в Германии очень тяжелая жизнь для солдат и трудящихся.

Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц отдал приказ и заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах. Как сторонник Советской власти, узнав об этом, решил бежать к нам и сообщить». ("История в документах" со ссылкой на «1941 год. Документы». Советские архивы. «Известия ЦК КПСС», 1990, № 4.").

Г.К.Жуков вспоминает: "Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ в наших частях появился еще один немецкий солдат - 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М. П. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность...".

Однако времени уже не оставалось. Упоминавшийся выше начальник 90-го погранотряда М.С.Бычковский так продолжает свои показания:

"...Ввиду того, что переводчики в отряде слабые, я вызвал из города учителя немецкого языка, отлично владеющего немецким языком, и Лисков вновь повторил то же самое, то есть что немцы готовятся наступать на СССР на рассвете 22 июня 1941 г. Назвал себя коммунистом и заявил, что прибыл специально предупредить по личной инициативе.

Не закончив допроса солдата, услышал в направлении Устилуг (первая комендатура) сильный артиллерийский огонь. Я понял, что это немцы открыли огонь по нашей территории, что и подтвердил тут же допрашиваемый солдат. Немедленно стал вызывать по телефону коменданта, но связь была нарушена..." (цит. ист.) Началась Великая Отечественная война.

03:00 - 13:00, Генеральный штаб - Кремль. Первые часы войны

Было ли нападение Германии на СССР совершенно неожиданным? Что предпринимали генералы, Генеральный штаб и Наркомат обороны в первые часы войны? Существует версия, что начало войны банально проспали - как в приграничных частях, так и в Москве. С сообщением же о бомбардировке советских городов и о переходе фашистских войск в наступление в столице возникла неразбериха и паника.

Вот как вспоминает события этой ночи Г.К.Жуков: "В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генштаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия. Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе."

Первое сообщение о начале войны поступило в Генеральный штаб в 3 часа 07 минут 22 июня 1941 года.

Жуков пишет: "В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний»

«В 4 часа я вновь разговаривал с Ф.С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил: «Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения»".

Как видно из этих строк, Черноморский флот начало войны не застало врасплох. Авианалет был отбит.

Далее звонки поступали один за другим:

03.30: Начальник штаба Западного округа генерал Климовских доложил о налете вражеской авиации на города Белоруссии.

03:33 Начальник штаба Киевского округа генерал Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины.

03:40 Командующий Прибалтийским округом генерал Кузнецов и доложил о налете на Каунас и др. города.

03:40 Нарком обороны С. К. Тимошенко приказал начальнику Генштаба Г. К. Жукову позвонить Сталину на "Ближнюю дачу" и доложить о начале боевых действий. Выслушав Жукова, Сталин приказал:

Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.

04.10 Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках.

В 4 часа 30 минут в Кремле собрались члены Политбюро, Нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков. Сталин попросил срочно связаться с германским посольством.

В посольстве сообщили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. На встречу с Шуленбергом отправился Молотов. Вернувшись в кабинет он сказал:

Германское правительство объявило нам войну.

В 7 часов 15 минут И. В. Сталин подписал директиву Вооруженным Силам СССР об отражении гитлеровской агрессии.

В 9 часов 30 минут И. В. Сталин в присутствии С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова отредактировал и подписал указ о проведении мобилизации и введении военного положения в европейской части страны, а также об образовании Ставки Главного Командования и ряд других документов.

Утром 22 июня было принято решение, что в 12 часов с Заявлением Советского правительства к народам Советского Союза по радио обратится В. М. Молотов.

"И. В. Сталин, - вспоминает Жуков, - будучи тяжело больным, понятно, выступить с обращением к советскому народу не мог. Он вместе с Молотовым составлял заявление".

"Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин, - пишет Жуков в своих мемуарах, - и сказал:

Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызвал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.

Я спросил:

А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?
И. В. Сталин ответил:

Оставьте за себя Ватутина.

Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.

Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе. Тут только вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Выручили летчики, угостившие меня крепким чаем с бутербродами" (хронология составлена по воспоминаниям Г.К. Жукова).

05:30. Гитлер объявляет о начале войны с СССР

22 июня 1941 года в 5:30 утра рейхсминистр д-р Геббельс в специальной передаче Великогерманского радио зачитал обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу в связи с началом войны против Советского Союза.

"...Сегодня на нашей границе стоят 160 русских дивизий, - говорилось, в частности, в обращении. - В последние недели имеют место непрерывные нарушения этой границы, не только нашей, но и на дальнем севере и в Румынии. Русские летчики забавляются тем, что беззаботно перелетают эту границу, словно хотят показать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этой территории. В ночь с 17 на 18 июня русские патрули снова вторглись на территорию рейха и были вытеснены только после длительной перестрелки. Но теперь настал час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и тоже еврейских властителей большевистского центра в Москве.

Немецкий народ! В данный момент осуществляется величайшее по своей протяженности и объему выступление войск, какое только видел мир. В союзе с финскими товарищами стоят бойцы победителя при Нарвике у Северного Ледовитого океана. Немецкие дивизии под командой завоевателя Норвегии защищают вместе с финскими героями борьбы за свободу под командованием их маршала финскую землю. От Восточной Пруссии до Карпат развернуты соединения немецкого восточного фронта. На берегах Прута и в низовьях Дуная до побережья Черного моря румынские и немецкие солдаты объединяются под командованием главы государства Антонеску.

Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех.

Поэтому я сегодня решил снова вложить судьбу и будущее Германского рейха и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Господь в этой борьбе!"

Сражения по всему фронту

Фашистские войска перешли в наступление по всему фронту. Не везде атака развивалась по задуманному германским генштабом сценарию. Черноморский флот отбил авианалет. На юге, на севере вермахту не удалось получить подавляющего преимущества. Здесь завязались тяжелые позиционные бои.

Группа армий "Север" наткнулась на ожесточенное сопротивление советских танкистов недалеко от г. Алитуса. Захват переправы через Неман был критически важен для наступающих немецких сил. Здесь части 3-й танковой группы фашистов наткнулись на организованное сопротивление 5-й танковой дивизии.

Сломить сопротивление советских танкистов удалось лишь пикирующим бомбардировщикам. 5-я танковая дивизия не имела воздушного прикрытия, под угрозой уничтожения живой силы и матчасти начала отходить.

Бомбардировщики пикировали на советские танки до полудня 23 июня. Дивизия потеряла практически всю бронетехнику и, фактически, перестала существовать. Однако в первый день войны танкисты не оставили рубеж и остановили продвижение фашистских войск вглубь страны.

Основной удар немецких войск пришелся на Белоруссию. Здесь на пути фашистов встала Брестская крепость. В первые секунды войны на город обрушился град бомб, за бомбардировкой последовал шквальный огонь артиллерии. После чего в атаку пошли части 45-й пехотной дивизии.

Ураганный огонь фашистов застал защитников крепости врасплох. Однако гарнизон, численность которого составляла 7-8 тысяч человек, оказал наступающим немецким частям ожесточенное сопротивление.

К середине дня 22 июня Брестская крепость была полностью окружена. Часть гарнизона сумела вырваться из "котла", часть была блокирована и продолжала сопротивление.

К вечеру первого дня войны гитлеровцам удалось овладеть юго-западной частью города-крепости, северо-восток находился под контролем советских войск. Сохранялись очаги сопротивления и на контролируемых фашистами территориях.

Несмотря на полное окружение и подавляющее превосходство в людях и технике, фашистам не удавалось сломить сопротивление защитников Брестской крепости. Стычки продолжались здесь до ноября 1941 года.

Битва за господство в воздухе

С первых минут войны ВВС СССР вступили в ожесточенную схватку с авиацией противника. Нападение было внезапным, часть самолетов не успела подняться с аэродромов и была уничтожена на земле. Наибольший удар принял на себя Белорусский военный округ. 74-й штурмовой авиаполк, который базировался в Пружанах, был атакован около 4 часов утра "Мессершмитами". Полк не имел средств ПВО, самолеты не были рассредоточены, в результате чего вражеская авиация громила технику как на полигоне.

Совершенно иная ситуация сложилась в 33-м истребительном авиаполку. Здесь пилоты вступили в бой еще в 3.30 утра, когда над Брестом звено лейтенанта Мочалова сбило немецкий самолет. Вот как описывает бой 33-го ИАП сайт Авиационная энциклопедия "Уголок неба" (статья А.Гуляс):

"Вскоре на аэродром полка налетело около 20 He-111 под прикрытием небольшой группы Bf-109.B это время там находилась только одна эскадрилья, которая взлетела и вступила в бой. Вскоре к ней присоединились остальные три эскадрильи, возвращавшиеся с патрулирования района Брест -Кобрин. В бою противник потерял 5 самолетов. Два Не-111 уничтожил л-т Гудимов. Последнюю победу он одержал в 5.20 утра, таранив немецкий бомбардировщик. Еще дважды полк успешно перехватывал большие группы "хейнкелей" на дальних подступах к аэродрому. После очередного перехвата возвращавшиеся уже на последних литрах горючего И-16 полка были атакованы "мессершмиттами". Взлететь на помощь никто уже не смог. Аэродром почти час подвергался непрерывным штурмовкам. К 10 часам утра в полку не осталось ни одного способного подняться в воздух самолета...".

123 истребительный авиаполк, аэродром которого располагался у местечка Именин, так же, как и 74-й штурмовой авиаполк не имел зенитного прикрытия. Однако его пилоты с первых минут войны были в воздухе:

"К 5.00 утра Б.Н. Сурин уже имел личную победу - сбил Вf-109. В четвертом боевом вылете, будучи тяжело ранен, он привел свою "чайку" на аэродром, но посадить уже не смог. Очевидно, умер в кабине при выравнивании... Борис Николаевич Сурин провел 4 боя, лично сбил 3 германских самолета. Но это не стало рекордом. Лучшим снайпером дня оказался молодой летчик Иван Калабушкин: на рассвете он уничтожил два Ju-88, ближе к полудню - Не-111, а на закате жертвами его юркой "чайки" слали два Bf-109!.." - сообщает Авиационная энциклопедия.

"Около восьми утра четыре истребителя, пилотируемые к-ном М.П.Можаевым, л-тами Г.Н.Жидовым, П.С.Рябцевым и Назаровым, вылетели против восьмерки "мессершмиттов-109". Взяв в "клещи" машину Жидова, немцы подбили ее. Выручая товарища, Можаев сбил одного фашиста. Жидов поджег второго. Израсходовав боекомплект, Рябцев таранил третьего противника. Таким образом, в этом бою враг потерял 3 машины, а мы одну. В течение 10 часов пилоты 123-го ИАП вели тяжелые бои, совершая по 10 -14 и даже 17 боевых вылетов. Техники, работая под огнем противника, обеспечивали готовность самолетов. За день полк сбил около 30 (по иным данным более 20) самолетов противника, потеряв в воздухе 9 своих".

К сожалению, в условиях отсутствия связи и царящей неразберихи не был организован своевременный подвоз боеприпасов и топлива. Боевые машины сражались до последней капли бензина и последнего патрона. После чего мертво застывали на летном поле и становились легкой добычей фашистов.

Общие потери советской авиатехники в первый день войны составили 1160 самолетов.

12:00. Выступление по радио В.М. Молотова

В полдень 22 июня 1941 года Заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Народного Комиссара Иностранных Дел В.М. Молотов зачитал обращение к гражданам Советского Союза:

"ГРАЖДАНЕ И ГРАЖДАНКИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА!

Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к Советскому Союзу по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.

Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как Народному Комиссару Иностранных Дел, заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против Советского Союза в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы.

В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на Советский Союз, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.

По поручению правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан приказ нашим войскам - отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору.
Не первый раз нашему народу приходиться иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны, Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу.

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами".

Первые зверства фашистов

Первый случай зверств германской армии на территории Советского Союза приходится на первый день войны. 22 июня 1941 года фашисты, наступая, ворвались в деревню Альбинга Клайпедского района Литвы.

Солдаты ограбили и сожгли все дома. Жителей - 42 человека - согнали в сарай и заперли. В течение дня 22 июня фашисты убили несколько человек - забили насмерть или застрелили.

Уже на следующее утро началось планомерное уничтожение людей. Группами крестьян выводили из сарая и хладнокровно расстреливали. Вначале всех мужчин, потом очередь дошла до женщин и детей. Пытавшихся бежать в лес расстреливали в спину.

В 1972 близ Аблинги был создан мемориальный ансамбль жертвам фашизма.

Первая сводка Великой Отечественной войны

СВОДКА ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ
за 22.VI. - 1941 года

С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от БАЛТИЙСКОГО до ЧЁРНОГО моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточённых боёв противник был отбит с большими потерями. Только в ГРОДНЕНСКОМ и КРИСТЫНОПОЛЬСКОМ направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки КАЛЬВАРИЯ, СТОЯНУВ и ЦЕХАНОВЕЦ (первые два в 15 км. и последнее в 10 км. от границы).

Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населённых пунктов, но всюду встретила решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолётов противника. из фондов "РИА Новости"

23:00 (GMT). Выступление Уинстона Черчилля в эфире радиостанции BBC

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль 22 июня в 23:00 по Гринвичу сделал заявление в связи с агрессией фашистской Германии против Советского Союза.

"...Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма, - в частности, сказал он в эфире радиостанции BBC. - У него нет никаких устоев и принципов, кроме алчности и стремления к расовому господству. По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает.

Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен.

Я вижу их, охраняющими свои дома, где их матери и жены молятся - да, ибо бывают времена, когда молятся все, - о безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры.

Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети.

Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина с ее щеголеватыми, бряцающими шпорами прусскими офицерами, с ее искусными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран.

Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам ползущей саранчи.

Я вижу в небе германские бомбардировщики и истребители с еще незажившими рубцами от ран, нанесенных им англичанами, радующиеся тому, что они нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу.

За всем этим шумом и громом я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий... Я должен заявить о решении Правительства Его Величества, и уверен, что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какова будет наша политика?

У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, наши враги...

Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем..."

Так началась Великая Отечественная война.